Большая книга ужасов – 91

Человек-куст наддал, и мы уже почти поравнялись с забором, как вдруг Пепел заорал:

– Берегись! Сзади!

Человек-куст развернулся, загородив меня собой, и в то же мгновение его шею захлестнула петля. Я успел разглядеть, что это древесный корень. Если бы человек-куст не развернулся, эта петля захлестнула бы горло мне!

Рывок – и человек-куст упал, успев отшвырнуть меня с такой силой, что я покатился кубарем. Обернулся – и увидел надвигающегося на меня Древолаза! На руках он держал хорошо знакомую мне деревяшку, которая и натягивала не корень, как мне показалось, а пуповину, придушившую человека-куста.

Я остолбенел, я не верил глазам! Но тут кто-то сверху схватил меня за капюшон толстовки и дернул так, что чуть его не оторвал.

– Лезь скорей! – раздался крик Пепла, и я, очнувшись, взлетел – ну вот ей-богу, иначе не скажешь! – на забор и перевалился во двор одновременно с Пеплом.

На крыльцо мы взбежали одновременно, вломились в дверь, заперли ее и не успели дух перевести, как на нас налетела Коринка, обняла обоих, чмокнула в щеки, всхлипнула…

Я довольно равнодушно, надо признаться, ответно мазнул губами ее по щеке (во-первых, с чужими девчонками не целуюсь, а во‑вторых, нужно узнать, что там с человеком-кустом!) и кинулся к окну, но через ставни и забор ничего не было видно. Помчался на второй этаж. Коринка и Пепел ринулись следом.

Мы подскочили к окну – и замерли. Коринка даже зажмурилась, потому что картина открылась жуткая… Человек-куст лежал на земле, раскинув руки, запрокинув голову, а Древолаз стоял над ним, изо всех сил затягивая петлю на его шее, хотя даже нам было видно, что человек-куст уже мертв. Хорошо знакомая мне деревяшка, прикрепленная на другом конце корня, бегала вокруг тела, обшаривая ветви, словно пыталась что-то там найти.

– Леха, Леха, что ж ты, гад, делаешь?! – пробормотал я, и в горле стало горячо. Наверное, ненависть обожгла!

– Что, не нашел?! – взревел тем временем Древолаз. – Дождешься, что я тебя прикончу! Зачем убил этого дикаря? Ты должен был накинуть петлю на шею своему братцу! Мне нужно письмо старухи! Его украли деревья или эти бродячие кусты! Как ты мог промахнуться?!

Деревяшка кинулась было наутек, но Древолаз одним движением заставил ее подкатиться обратно. И вдруг насторожился, вскинул черно-зеленую морду (или как еще его мерзкий фейс можно назвать?) и повернул ее к нашему окну. Мы тут же отпрянули.

– Санька, любуешься, как я его избиваю? Радуешься? А ты, Леха, посмотри наверх, посмотри! Там твой брат ржет от восторга!

На какое-то мгновение я остолбенел: откуда эта гадина знает, как нас зовут? – но тут же вспомнил, что он фактически присутствовал при нашем рождении, да и вообще у него был миллион возможностей это узнать.

Например, от моего деревянного брата…

И как тогда, когда увидел, что происходило в больнице, я подумал: «Леха не виноват! И сейчас он промахнулся нарочно! Он убил человека-куста, чтобы не убивать меня! Он не хочет, чтобы Древолаз прочитал письмо Агнии Алексеевны!»

Как же яростно мечтал я об этом!

Зря старался…

– Недолго ему осталось ржать! – взвизгнул Леха, поднимая к окну свою незрячую рожу. – Недолго! Промахнулся я, с кем не бывает. А письмо он ни за что не прочитает. Старая ведьма уж так изощрялась, что там никто ничего не поймет. Это косматое растение здесь бросим, чтобы братец любовался, или с собой заберем?

– Заберем! – захохотал Древолаз. – Мы его в зверинец дохлых чудовищ сунем. И пригоним его соплеменников поглазеть на него. Эти дикари больше не полезут не в свое дело – еще спасибо скажут, что мы их всех не передушили! Эй, заходите полюбоваться! – Он приглашающе помахал деревяшкой, которую я больше никогда в жизни не назову своим братом и которой человеческого имени не дам, и неспешно удалился, закинув деревянного поганца себе на плечо и волоча бездыханное тело самоотверженного человека-куста.

Он спас мне жизнь. Он когда-то был человеком. Сколько ему лет исполнилось в ту кошмарную ночь, когда Древо зла решило прибрать к рукам Ведему и превратить ее жителей в ужасных мутантов?

Мы молчали.

Коринка подала мне мою безрукавку с пришитыми пуговицами. Теми самыми! Нитки, конечно, были подобраны в тон.

Я отметил это машинально, машинально безрукавку напялил и застегнул.

– Ладно, – пробормотал я наконец. – Агния Алексеевна – это моя прабабушка, та самая, которая привела вас в этот дом, – оставила мне письмо. Да-да, она знала, что я попаду сюда именно в тот день, когда мне исполнится шестнадцать. Оно длинное, это письмо, читать довольно долго. Я вам лучше быстро перескажу.

На самом деле я рассказывал о том, что прочел в том письме, а главное – что видел с помощью Милы, не слишком быстро.