Большая книга ужасов – 91

Я снял его. Он был очень легкий, этот клочок, и порыв ветра легко сдул его с моей ладони. Показалось, меня погладили чьи-то ласковые пальцы.

Или не показалось?

Я задохнулся.

– Миламиламиламила… – прошелестело рядом чуть слышно, и, даже не оборачиваясь, я понял, что Мила плачет. И мне стало совершенно понятно, чьи останки нацеплены на ветви Древа зла. Я знал, чьи они, я знал, кто это сделал.

Древолаз! Это сделал Древолаз.

Он узнал, что Агния Алексеевна открыла мне прошлое. Он узнал, что Леха погиб – вернее, погибло то чудище, которое было им сотворено из моего убитого брата. Он узнал, что весь лес поднялся против него. Он помнил те условия, которые выставлял мне, вернее Агнии Алексеевне. И я помнил каждое его слово, сказанное в ту ночь, когда я родился: «Я подарю ему шестнадцать человеческих лет. Долго ждать, но он должен вырасти, вернуться сюда, все узнать, понять, что нужно сделать. Но это так страшно! Он или решится помериться со мной силами и освободить тебя, и не только тебя, – или сдастся, взмолится о пощаде, попросит его отпустить. И я отпущу его, наслаждаясь этой трусостью! Нет, твой правнук не решится. Твои мучения будут длиться вечно!»

Древолаз не убил Агнию Алексеевну. Он просто разорвал ее на части, но каждая из них жива, страдает, мучается.

Он убил моего отца. Из-за него погиб мой брат. Он продолжает измываться над Агнией Алексеевной…

И ждет, что я буду просить у него пощады?!

Не дождется!

Только надо пойти проститься с отцом…

– Миламиламиламила! – вдруг раздался крик, и в нем звучал такой ужас, что я отпрыгнул в сторону и обернулся.

Если бы не отпрыгнул – меня бы уже пронзило стрелой, выпущенной из хвоста невиданной зверюги.

«Его зубы подобны пиле, когти как топоры, а хвост усеян ядовитыми стрелами», – вспомнил я слова Ясеня.

Унгетюм! Это унгетюм!

Да, теперь не до прощаний с мертвым…

Мила закричала снова, я шарахнулся в другую сторону, опять каким-то чудом увернувшись от стрелы. Но долго так не попрыгаешь! А у меня никакого оружия, кроме ножа, но его лезвие унгетюму – что слону дробина, как любит говорить дядя Серега.

Эх, если бы удалось раздобыть кровожадные руки – такие, которыми сражались мальчишки-кусты! Но то дерево осталось где-то в лесу, мне не успеть туда добежать, да и не помнил я, где оно лежит!

– Миламиламиламила! – крикнул Мила, пролетая так низко, что я вынужден был рухнуть ничком, чем и уберегся от топора, которым замахнулся унгетюм.

Топор вонзился в землю рядом со мной, и вдруг унгетюм завыл, зарычал – но не злобно, а яростно, отчаянно, как зверь, которого избивают.

Какое там избивают – в него вцепились кровожадные ветки, да не одна, не две, а столько, сколько их было у того самого сухого дерева! Оно подошло к унгетюму, навалилось на него и повалило на землю. Над деревом, властно протянув руки, стоял Ясень.

Прошло несколько секунд, и он опустил руки. Теперь кровожадные ветки было уже не остановить – они сами разделывались с унгетюмом!

– Пора, – тихо сказал Ясень, взглянув в сторону ямы, около которой древесная мерзость поражала людей-деревьев.

Нет! Только некоторые из них превратились в прах. Многие остались целы.

– Древесная мерзость исчезла! – воскликнул я, не веря глазам.

– Она иссякла, сдохла, ее больше нет, – подтвердил Ясень. – Путь к корням Древа зла открыт. – Позови своих друзей.

Я нашел глазами Пепла и Коринку, помахал им, и они бросились к нам.

– Теперь события будут развиваться очень быстро, – сказал Ясень. – Коринка, Мила отведет тебя к Древу зла. А уж оно само заключит тебя в клетку. Ждать спасения придется недолго, не бойся!

– Как меня отведет Мила, если я ее не вижу?! – истерически вскрикнула Коринка. Глаза у нее были по пятаку, честное слово!

– Она возьмет тебя за руку, – спокойно сказал Ясень.

– Нет! – отпрянула Коринка. – Я ее боюсь. Я не могу. У нее руки ледяные.

Я оглянулся на Милу: думал, она смотрит на эту перепуганную дурочку с обидой, но она смотрела с жалостью. Мне стало стыдно. Это я дурак, если злюсь на Коринку. Она всего лишь девчонка. Она столько натерпелась – не всякий парень выдержит. И Коринка не знает, что с ней будет дальше.

– Мила, возьми какую-нибудь ветку, – попросил я.

Она огляделась, и Ясень подал ей появившуюся неведомо откуда кисть своих пропеллеров.

– Коринка, ты их видишь? – спросил я.

– Вижу, – всхлипнула она.

– Вот и иди за ними. Иди и ничего не бойся.

– Ладно, – снова всхлипнула Коринка и пошла за Милой, даже не оглянувшись на нас с Пеплом.

– Ну ничего себе! – пробормотал Пепел. – Вот так просто ушла – и ушла. Могла бы хоть в щечку чмокнуть, хоть что-то сказать… Вернется домой – и забудет нас. И своего верного пса забудет!

Конечно, ему было обидно. Даже мне было немножко обидно, а уж ему-то совсем не немножно!

– Да ладно, – отмахнулся я. – Так всегда бывает. Мужчины идут воевать, а женщины эвакуируются в тыл.

Вспомнил, что клетку в ветвях Древа зла назвать тылом может только юморист-извращенец, и прикусил язык.