Большая починка

Вот и сидит теперь, съежившись, в красном углу штаба — месте почетных гостей — под осуждающими взглядами ребят. Дедушка Помазанцев обвиняется в том, что лишил своего внука Лешу самостоятельности. Дедушка теребит тощую и колючую, как хвойная лапка, бороденку и в толк взять не может, за что его осуждают. Философия у дедушки Помазанцева примитивная: он своему внуку не враг. И внуку от него ни в чем отказа нет. Вырастет — намается, как намаялся он, дедушка Помазанцев.

Но напрасно внушает он все это ребятам. Дедушкина философия здесь не приемлется. Уважая старость, ребята внешне держатся спокойно, но внутри у них все кипит. «Вырастет — намается…» Не он намается, а с ним намаются. Потому что при таком воспитании, что из него вырастет? Человек-рот, вот что. Потребитель, а не производитель. Одним словом, какие будут предложения?

Воронок ждет ответа.

Ребята, задумавшись, молчат. Мишка-толстый, думая, пыхтит. Генка Юровец как на иголках. Он то поднимает, то опускает руку, борясь сам с собой: ни одно предложение не может взять в нем верх. Близнецы сестрички — Оля и Поля — быстро-быстро переглядываются. Другие сидят, потупив глаза, почесывая в затылках…

На карте зоны пионерского действия горит желтый флажок тревоги: человек в беде! Имя человека — Леша Помазанцев. Через пять минут он будет здесь и предстанет перед лицом своих рассерженных товарищей.

Дедушка Помазанцев тоже ждет. «Думал, как лучше, а вышло эвон как…» Дедушка Помазанцев ищет себе оправдания в прошлом.

Пока ребята думают, мы успеем познакомиться с этим прошлым.

Дедушка Помазанцев всю жизнь работал. И те, среди кого он жил, тоже работали. Но были среди них и такие, которые «жали, не сея», пожирали то, что сеяли другие. Они жили легко и весело. Так, по крайней мере, казалось тем, кто этой легкой жизни никогда не нюхал. Андрею Помазанцеву тоже хотелось жить легко, но заработанного едва хватало на то, чтобы жить, как все: есть без разносолов, одеваться без шика, греть бока не на черноморских пляжах, а песчаных берегах родной Снежки. Мечтой о легкой жизни он как-то поделился с Егором Сергеевым, соседом, бывшим авроровцем.

Плотный Егор долго смотрел на щупленького Андрея. Потом спросил:

— Ты, Андрей, кататься любишь?

— Ну, — сказал Андрей Помазанцев, не догадываясь, к чему клонит авроровец.

— А саночки возить?

«Ах, вон оно что! Своей мудрости недостало, народной воспользовался».

Андрей Помазанцев усмехнулся, ответив:

— В силу необходимости.

— Хорошая необходимость, — задумчиво проговорил авроровец. — Необходимость трудиться… Она, между прочим, обезьяну в человека превратила. Не читал?

Андрей уклонился от ответа. Читал — не читал… Какое это имеет значение? Вон на всех заборах пишут: «Кто не работает, тот не ест».

А чем же тогда сыты те, кто не работает? Святым духом? Как бы не так.

— Кто работает, а кто ест, — сказал он.

— Прилипалы, — бросил авроровец.

— Хоть как назови, только к станку не ставь.

— Прилипалы, — продолжал авроровец, — рыбки такие. Прилипнут к пароходу и плывут.

Андрей нехорошо усмехнулся:

— А чем плохо? Прилип и плыви… в социализм.

— Может, и доплывешь, — сказал авроровец. — А скорее всего с кораблем потонешь.

— Как так? — опешил Андрей.

— Ну, если таких, как ты, больше нормы налипнет, — сказал авроровец.

— Я не прилипала, — обиделся Андрей. — Сам саночки…

— В силу трудовой необходимости, — ехидно перебил его матрос. — А дай тебе такую возможность… Но ты лучше и не суйся. У нас на прилипал чистильщики есть, — матрос погрозил руками, — мозолистые, пролетарские…

Памятуя наказ матроса, дедушка Помазанцев всю жизнь работал. И хоть заработал немало — пенсия, домишко, садик, — считал себя обделенным. Свои пот и кровь, пролитые за отечество, дедушка Помазанцев ценил значительно дороже. И уж если его самого «обделила» власть, внуку Лешке пусть достанется больше.

Вспомнив про кровь, пролитую за отечество, дедушка Помазанцев помрачнел. Он ее немного пролил, но первый же бой для него оказался последним. Солдат Помазанцев попал в плен, в коем и пребывал до конца Великой Отечественной. «Страна Германия. Город Заксенхаузен» — вот адрес ада на земле, где он бедовал все годы войны.

Их принял угрюмый эсэсовец. Его речь, с которой он обратился к заключенным, была краткой, но выразительной:

— Перед богом и фюрером все равны.

Он тут же доказал это, велев расстрелять самого длинного, потом самого толстого и, наконец, самого короткого. Самым коротким был солдат Помазанцев Страх смерти сделал его находчивым. Когда мрачный шутник-эсэсовец велел ему выйти из строя, он не проклял палачей, как это сделал длинный, не взвыл, как толстый, упав на колени и моля о пощаде, нет, он содрал с головы полосатый тюремный берет и церемонно поклонился эсэсовцу, коснувшись рукой земли. Так, он видел, на сцене бояре кланялись царю.

Эсэсовец пытливо посмотрел на Помазанцева и побарабанил пальцем по лбу:

— Ванюшка дуратшок, йа?