Большая семья

Антон достал кисет и закурил. В центре круга сидела Вера Обухова и по памяти читала сказку Горького «Девушка и Смерть». Взгляд ее был устремлен перед собой. Там, куда смотрела Вера, лежала широкая балка с быстрой речкой на дне. Вправо от балки отходил зеленый овраг — Вершинки. Дальше ярко желтели подсолнухи. А за ними в синей неподвижной дымке таял Казенный лес.

…Спела песню — начинает злиться.
Уж прошло гораздо больше суток,
А — не возвращается девица.
Это — плохо. Смерти — не до шуток.
Становясь все злее и жесточе,
Смерть обула лапти и онучи
И, едва дождавшись лунной ночи,
В путь идет грозней осенней тучи…

Голос Веры звенел, как ручей на светлых, камнях, плавно переливался, как туго натянутая струна.

…Смерть глядит, и тихо пламя гнева
Гаснет в ее черепе пустом.
— «Ты чего же это, словно Ева,
Спряталась от бога за кустом?»

Вера поднимала руку, мягко опускала ее, улыбка озарила ее бледное, взволнованное лицо.

…Девушка — свое:
— «Обнимет милый,
Ни земли, ни неба больше нет.
И душа полна нездешней силой,
И горит в душе нездешний свет,
Нету больше страха пред Судьбой,
И ни бога, ни людей не надо!
Как дитя — собою радость рада,
И любовь любуется собой».
Смерть молчит задумчиво и строго.
Видит — не прервать ей этой песни!
Краше солнца — нету в мире бога,
Нет огня — огня любви чудесней!..

Вера смотрела на синеватые дали полей, на желтые огоньки подсолнуха, точно звезды, горевшие на зеленом массиве, на темную кромку леса, дрожавшую в знойном мареве дня, на мир, широкий и просторный, полный радостей и забот, трудов и волнений, на мир, который принадлежал человеку.

— «Что ж, — сказала Смерть, — пусть будет чудо!
Разрешаю я тебе — живи!
Только я с тобою рядом буду,
Вечно буду около Любви!»

Вера передохнула и закончила задрожавшим голосом:

…С той поры Любовь и Смерть, как сестры,
Ходят неразлучно до сего дня,
За Любовью Смерть с косою острой
Тащится повсюду, точно сводня.
Ходит, околдована сестрою,
И везде — на свадьбе и на тризне —
Неустанно, неуклонно строит
Радости Любви и счастье Жизни.

Вера замолчала. Глаза ее блестели сильнее прежнего. Товарищи, подруги смотрели на нее с любовью, точно она и была та бесстрашная девушка, которая выдержала поединок со смертью.

— Хорошо, чудесно Алексей Максимович написал свою сказку! — сказал Денис. — Красиво… Наши комсомольцы-герои сражались с фашистами и тоже побеждали смерть. Они побеждали смерть потому, что любили свою родину. А любовь к родине сильнее всего — она непобедима!.. Погибшие не умерли. Они живут среди нас, их пламенная любовь к родине еще ярче горит в наших сердцах!..

Солнце коснулось горизонта. Григорий, окруженный парнями и девчатами, искусно выделывал на костяных клавишах гармошки замысловатые песенные узоры. Надя Бережнова запевала чистым, звонким голосом нежную и протяжную песню. Ей дружно подпевали подруги. Песня, как птица на крыльях, взлетала в синеющую высь, славя широкие русские просторы.

Зина и Денис шли поодаль.

— У нее серьезная болезнь, — тревожно говорила Зина. — Должно быть, чахотка.

— Откуда ты знаешь?

— Я видела, Денис! — горячо доказывала Зина. — Она так кашляла! А кашель такой, что все у нее из нутра выворачивает. Она серьезно больна, Денис. Ее надо лечить. И как можно скорее…

— Что же делать? — задумался Денис.

— Надо послать ее на курорт, — сказала Зина. — Есть такие санатории для туберкулезников. На комиссию ее надо, на врачебную…

Беспокойство Зины передалось и Денису. Он и сам не один раз думал о состоянии Веры. Но он и не предполагал, что болезнь ее серьезна и опасна.

— Хорошо, — сказал он. — Скоро мы с Антоном едем в район. Райком партии будет разбирать наши заявления: мое — о переводе в члены партии, Антона — о приеме в кандидаты. Тогда мы поговорим с Тумановым, а если этого мало — с Потаповым.

— До этого далеко.