Большая стрелка

– Нужно знать, чем и где дышит этот прыщ, – говорил Художник хозяину «Тесея», бывшему подполковнику госбезопасности Альмарову, – где у него проходят оргии.

Через две недели руднянские имели полный расклад по Политику, в том числе и видеозапись с видами на его дачу в Подмосковье, куда тот привозил своих малолетних чад. Сторожил пятикомнатный дом выкинутый недавно из квартиры бомж Кондратий Семенович.

По соседству располагалось несколько строений победнее. Зимой там обитало немного народу. Но однажды появился новый жилец, который очень быстро сошелся с Кондратием Семеновичем. Не раз они пропускали вместе рюмочку-другую.

– Как хозяин-то? – спрашивал новый сосед.

– Хозяин и есть хозяин. Эх, глаза бы мои не видели, – вздыхал Кондратий Семенович.

– Что так?

– Да непотребства всякие.

– По девочкам?

– По мальчикам. На зоне у нас с такими знаешь что делали… Но хозяин он и есть хозяин.

– Непотребства, значит, – кивал работник ЧОПа «Тесей», который и был тем самым молодым человеком.

В один прекрасный день, выйдя из офиса, Политик увидел на скамейке шмыгающего носом курносого мальчонку лет десяти – ангелоподобной внешности, замызганного. Маничев замер, лоб покрылся испариной. Он облизнул губы, нацепил на лицо благочестивую улыбку пастора, готового выслушать исповедь грешника, и присел рядом:

– Что за слезный потоп?

– А тебе какое дело? – недружелюбно буркнул мальчонка и отвернулся.

– Э, а мы взрослым грубим… Нехорошо. Есть хочешь?

– Обойдусь!

– Конечно, обойдешься… Из дома убежал?

– А тебе чего?

– Со взрослыми на «вы» приличные дети говорят. Но ты, видимо, не совсем приличный. Злой. Голодный. И наподдали тебе еще. – Политик коснулся пальцем разбитой губы мальчишки. – Вот что. Пойдем-ка, малыш, вон туда. А там поговорим. – Он кивнул на «Макдоналдс» и с удовлетворением увидел, как загорелись глаза ребенка. – По гамбургеру и мороженцу. А там посмотрим, как тебе помочь и как тебя от слез уберечь.

– Я домой не вернусь, – с вызовом воскликнул мальчишка.

– А кто о доме говорит? Но одному в таком городе опасно. Без друзей тут, брат, никуда…

После «Макдоналдса» мальчишку отвезли на квартиру, отмыли, отчистили. И он совсем стал похож на ангела, только время от времени бросающего невзначай матерные словечки. Он был напуган, взъерошен, но постепенно расслаблялся. Политик приставил к нему своего подручного. И встречался с мальчишкой каждый день. Но не торопил события.

На поверку мальчишка оказался вовсе не таким нахальным, испорченным, каким казался. Когда прошли испуг и отчаяние, в нем проснулись доверчивость и какая-то нежность, стеснительность, что просто приводило Политика в экстаз. Маничев был одержим сладостными мечтами, как лишит невинности этот благоухающий плод.

Так медленно, шаг за шагом, двигался Политик вперед. Купил ему дорогие электронные игрушки – тут деньги жалеть нельзя. Постепенно начинал разговоры на игривые темы. Заходил в ванную, где мальчонка купался, трепал по голове.

Никогда не видевший ласки, мальчонка все больше и больше проникался к нему чувством благодарности.

И вот однажды Политик решил, что мальчишка созрел. Произошло все в загородном доме. Политик приехал туда без сопровождения. Он не любил, когда посторонние мешают ему в самые прекрасные моменты его жизни. Он сам накрыл стол. Себе поставил бутылку итальянского вина. Мальчишку же напоил чаем, добавив немножко своей фирменной смеси – из легкого наркотика и успокаивающих веществ. Не забыл включить видеокамеру. И настал момент блаженства…

На следующее утро он проснулся часов в одиннадцать. Светило высокое солнце, искрилось на сугробах и ласково касалось лица… Протянул руку и понял, что мальчишки в постели нет. Открыл глаза и увидел троих уголовного вида субъектов, которые смотрели на него с брезгливостью.

– Ну что, падаль, как настроение? – резанул его уши грубый голос.

– Вы кто? – ошалел Политик.

– Хрен в кожаном пальто. – Художник ударил его ногой. – Не было бы к тебе дела, я бы тебя сразу и запорол.

– Мне кажется, вы не совсем въезжаете, кто я, – огрызнулся Политик.

– Ты – пидор гнутый. Да еще нечестный в делах.

– Ага, кредиторы. – Политик приосанился.

– Если я правильно помню, – сказал Художник, присаживаясь на диван, – то ты должен деньги в Ахтумск.

– Гринбергу я объяснил все. Зачем он «крышу» прислал? Так порядочные коммерсанты вопросы не решают. Идите к моей «крыше», договаривайтесь. Я при чем?

Художник вытащил свой любимый кнопочный нож. Тот заскользил между пальцами, гипнотизируя жертву, потом резко пронзил подушку.

– Ой, – вскрикнул Политик, зажмурившись.

– Ты отдаешь деньги, педрило. Понял? – осведомился Художник.

– Ну ладно, ладно, – с готовностью затараторил Политик. – Но сумма большая. Нужно время, чтобы ее собрать.

Стало ясно – сейчас на словах он согласится на все. А потом через свою «крышу» затеет разбор по всей строгости.

– Думаешь, мы тебя убьем? Посмотри на это. – Художник кивнул, и в руках Армена появилась папка с документами. – Вот объяснение от мальчишки, с которым ты отдыхал. Заявление от его родителей. Результаты медэкспертизы скоро будут. Все по закону.