Большая стрелка

– Тоньше надо, – произнес Художник. – Задумка есть. Гарик – сволочь самолюбивая. Ему меня просто замочить мало. Ему кураж нужен… Ну так будет ему кураж…

* * *

В молодости в самых сладких грезах Политик не мог вообразить, что жизнь у него будет отлажена, как мотор дорогого лимузина, и что все будет настолько хорошо.

Он расслабился на мягком кожаном сиденье перламутрового «Инфинити». Сладкая истома овладела им. Новенький мальчонка был хорош. Нежен. Стеснителен. И послушен. Дети тяжелых лет России на все готовы за жвачку да за компьютерную игру и чтобы быть подальше от оскотинившихся наркоманов-родителей.

– Смотрел «Кавказскую пленницу», Вова? – спросил, потянувшись, Политик водителя.

– Смотрел, – кивнул тот.

– Как там, «жить хорошо, а хорошо жить еще лучше». Жить надо уметь, Вова. Вот ты не умеешь. И тебе на роду написано – возить меня. А мне – ездить на заднем сиденье и учить тебя, неразумного, уму-разуму.

– Ну это вы напрасно, – обиделся водитель.

– Каждому свое. Все беды мира из-за непонимания этого элементарного принципа.

– Тренируетесь речи толкать на политклубе? – спросил водитель.

– Цыц мне! – прикрикнул беззлобно Политик и улыбнулся, зажмурившись от бьющих в глаза сквозь стекла солнечных лучей.

Водитель пожал плечами и увеличил скорость. Это часть его работы – выслушивать поучения Политика. И охранять его пухленькое тело. Платят хорошо, а это главное. Хотя иногда очень хотелось вытащить хозяина из салона и с наслаждением бить.

«Инфинити» несся по Кутузовскому проспекту со скоростью сто километров в час. Его тормознул гаишник, но тут же отстал при виде спецталона «машина досмотру не подлежит» – Политик прикупил его у ментов год назад за четыре с половиной тысячи баксов…

– Буду через два-три часа, – кинул Политик водителю, вылезая из салона машины, остановившейся у Дома политпросвещения рядом с Цветным бульваром. – Стой здесь. И не вздумай калымить.

Водитель кивнул и открыл книжку «Лечебное голодание»…

В политклубе заседание прошло вполне конструктивно. Лились привычные скучные речи с мантрами об общечеловеческих ценностях и приобщении лапотной России к мировой цивилизации. Озвучивались наполеоновские планы о сокрушительной победе на грядущих выборах – впрочем, как Наполеон кончил, все знали, поэтому такие настроения Политика не вдохновляли. Пустое балаболство. Главное творилось позже, во время фуршета в более узком кругу, куда заказан путь психам и массовке. Там уже шел действительно важный разговор о тактике выборов в трех регионах, где освободились депутатские мандаты.

На фуршете Политик уединился в сторонке со своим лучшим другом, Депутатом, помощником которого он являлся, и одним господином из здания на Старой площади, где сейчас располагалась Администрация Президента.

– Ну что, проблем больше с органами нет? – спросил господин со Старой площади.

– Справедливость восторжествовала. – Политик благодарно улыбнулся. – А то тридцать седьмой год какой-то.

– К сожалению, правоохранительные органы не всегда понимают, что времена авторитаризма в прошлом, – весомо произнес господин и отвалил в сторону.

А Депутат возбужденно спросил:

– Ну чего? Был на даче?

– Да. – Политик закатил глаза. – Такой букет, я тебе скажу. Это нечто.

Глаза Депутата затуманились, и он причмокнул.

– Давай в субботу ко мне. Сам попробуешь, – предложил Политик. – А потом отдадим пацана Артисту.

– В субботу? Дела все и дела, будь они неладны. Отдохнуть некогда… Давай в воскресенье.

– Согласен, – кивнул Политик.

На обратном пути он расслабился, задремал на заднем сиденье. Растолкал его водитель:

– Приехали, Георгий Николаевич.

Он проводил хозяина до двери квартиры, напряженно оглядываясь и держа руку под мышкой, готовый выхватить пистолет.

Политик открыл три замка на двери, прошел внутрь. И махнул рукой:

– Давай, Володя. Завтра в десять утра. Возьми, дочке подарок купишь. – Он протянул водителю стодолларовую купюру.

– Спасибо, – обрадовался водитель.

Политик улыбнулся благосклонно. Холопов надо иногда баловать. Тогда они будут ждать следующей подачки и ретиво выслуживаться.

В большой комнате Политик развалился на мягком кожаном диване, положив руки на живот. Полежал так минут пять, потом поднялся и отправился в ванную комнату. Сама ванна была мраморная, с гидромассажем. Он долго мылился, нежился в пене, блаженно гладя себя по брюшку. Стеклянный потолок над его головой светился тусклым сиреневым светом.

Тут же был бар. Политик вытащил бутылку, тяпнул пятьдесят граммов шоколадного ликера. И решил, что крылатая фраза «Хорошо жить еще лучше» верна.

Закончив плескаться, он закутался в пушистый махровый халат до пят, перевязал его поясом, вышел из ванной. Широко зевнул.

Тут ему и легла жесткая ладонь на лицо.

– Тихо, хряк, – послышался грубый, жуткий голос. – Убью…

Политик хрюкнул. Но тут же заткнулся, когда услышал:

– Тихо, тебе сказали!

Стальные пальцы впились в болевую точку на шее, и дикая боль обрушилась на Политика. Свет в глазах померк…

* * *