Большая стрелка

Додону очень хотелось получить вторую часть заветной долларовой пачки. Он позвонил Художнику через четыре дня, и они встретились на окраине города. Старый уголовник затравленно озирался, нервничал.

– Чего трясешься? – спросил Художник.

– Тимоха узнает – мне вилы… Это, новости у меня… – Додон вопросительно посмотрел на Художника.

– На месте бабки, – тот выразительно похлопал себя по карману. – Я не Тимоха. Не обсчитаю.

– Гарик Краснодарский приезжает в город. Завтра вечером. Тебя решили звать на разбор.

– А я поеду к ним на разбор?

– Ты ничего не понял. Тимоха приглашает тебя на обсуждение каких-то дел к себе в дом в Курянино. Ты приезжаешь. А там Гарик. И Тимоха. И еще Большой – это вор в законе из Москвы.

– Кто такой?

– Из старых воров. Карманник бывший. Не у дел остался и на содержании у Гарика сейчас. Но голос, как вор в законе, имеет… Там тебя и положат. Вместе с твоими «быками». И никуда не денешься.

– Значит, Тимоха все же решил меня сдать.

– Он же гнида тифозная… Художник, ты его не жалей.

– Если Тимоха играет в ящик. Положенцем Бугай становится. А ты его правая рука. Так?

– Все так. Но Бугай – человек. А Тимоха – скот.

– Много народу на сходе будет?

– Прикатит человек пять Тимохи. И человека три Гарика… Деньги-то, денежки. – Додон ткнул Художника пальцем в грудь.

Тот вытащил из кармана свернутые в толстую трубочку стобаксовые купюры.

– Вот молодец, Художник! Спасибо!.. Что делать-то будешь?

– Пойду на разбор. Хотят базара – будет базар.

– Если ты их переспорить хочешь – зря. Они тебя уже приговорили. Им бы формальность соблюсти.

– Поглядим…

Художник до конца честно сомневался, что Тимоха решится так поступить с ним. Но вечером положенец позвонил ему:

– Художник, ты из всей хивы самый понятливый. Тут друзья из Ташкента подкатили с заманчивым предложением. Деньги ломовые мерещатся. Если хорошо поднапрячься.

– «Белый»? – спросил Художник. Действительно, чем еще заниматься друзьям из Ташкента, как не героином.

– Нет. Продовольствие. Но дело стоящее и почти законное. Нужны только надежные коммерсы, через которых товар прогнать. И деньги. А это у тебя все есть. Так что приезжай завтра вечером, часов в девять, на фазенду в Курянино. Поляну накрою. Девочек на субботник уже выписал.

Коттедж в Курянино в охотничьих угодьях положенец использовал для разговоров с глазу на глаз. Там заключались договоры и велись уговоры, там обрабатывали непонятливых. И там можно было при желании закопать тело, так что его потом никто не найдет.

– Надо идти, – сказал Художник своим приближенным.

– Опасно, очень опасно, – покачал головой дядя Леша, отхлебнул виски, икнул.

– Бросай пить, когда вопрос решаем, – нахмурился Художник.

– Пожалуйста, – дядя Леша примерился и метнул бутылку, в которой оставалось еще две трети огненной воды, в мусорную корзину. – Нельзя тебе туда ходить.

– Лучше переглушить их так, – предложил Шайтан. – С расстояния.

– Я им в глаза посмотреть хочу, сукам, – улыбнулся многообещающе Художник. – Чтобы все как положено было. У них – беспредел. У нас – по закону…

Они погрузились в обсуждение деталей предстоящего представления.

– Люка берем, он толк в этих делах знает, – сказал Шайтан. – И Грозу. Так что можно попробовать.

– Попробовать? – нахмурился Художник, испытующе глядя на Шайтана.

– Да не бойся, справимся, – успокоил Шайтан.

Следующим вечером Художник отправился в Курянино. За рулем скромной подержанной «девятки» сидел Армен, у которого настроение еще вчера упало ниже нуля и подниматься не собиралось.

Обширная территория бывших обкомовских охотничьих угодий была огорожена забором. Художник просигналил. Из сторожевой будки вышел сонный длиннорукий дылда в комбезе, посмотрел на гостя:

– Заходите. Только тачку здесь оставьте.

– Ага, чтоб ее лоси обглодали, – хмыкнул Художник. – Так гостей не принимают.

Здоровяк завис на минуту, потом кивнул:

– Проезжай.

На бетонной площадке у коттеджа стояла тюнинговая синяя «Волга» Тимохи, не признававшего импортных машин, «Ауди Авант», джип «Паджеро». Несколько «быков» сидели в машинах и в беседке рядом с домом. Они стерегли хозяйский покой.

– Проходите, пожалуйста, – возникший как черт из табакерки вертлявый и до приторности вежливый молодой человек показал Художнику на двери коттеджа.

Армен остался скучать за рулем, а Художник прошел в коттедж. На стенах висели оленьи рога и кабаньи морды, трещали по-домашнему в камине поленья. За столом в одиночестве скучал Тимоха.

– Ну здорово, Художник. – Он вскочил, приобнял гостя и проводил к столу. – Садись. Чувствуй себя как дома. – Ну, хряпнем?

– Нет, я сегодня в завязке. Доктор накормил таблетками. Так что без меня, – улыбнулся Художник. Ему меньше всего хотелось, чтобы его наклофелинили.

– Как хочешь. – Тимоха отставил свою рюмку.

– Ну где твои узбеки?

– Русские, Художник. Русские. В Узбекистане не только узбеки.

– Да хоть негры. Их тачки навороченные на стоянке? – поинтересовался Художник.

– Да. – Тимоха встал, крикнул: – Идите.

На зов появилось двое дылд, явно не походящих на коммерсантов из Ташкента.