Большая судьба

Перед выходом из Боровца, курортного местечка в Риле, разместившегося на высоте около километра над уровнем моря, последнего пункта, куда можно добраться на транспорте, Димитр прочел нам пятиминутную лекцию о режиме, законах и обязанностях горного туриста. Но это было, к сожалению, после того, как я выпил стакан воды. А теперь я за свою непросвещенность жестоко расплачиваюсь: исхожу по́том. По совету Димитра снимаю ветровик, энергичнее машу руками, стараясь работать всем корпусом, и за четверть часа просыхаю.

Я иду уже «на втором дыхании». Но теперь самое трудное позади. Где-то в начале пути мои спутники, молодые люди спортивной закалки, взяли быстрый темп, и на крутом подъеме я чуть было не смалодушничал, хотел вернуться, чтобы не стать им в обузу. Но удержался, устыдился… Потому что в нашей цепочке шли две женщины, существа, по мужскому понятию, физически менее сильные, и главным образом потому, что одна из них — греческая партизанка, нашедшая в свое время приют в Болгарии, была мне ровесницей, да вдобавок еще хромала: десять лет назад вражеская пуля раздробила ей берцовую кость. Диву даешься, что за воля у этой женщины! Да, в огне закаляется не только сталь!..

Колонна наша интернациональная. В ней, кроме гречанки, — двое русских, четыре болгарина и один араб — студент по имени Ахмед. Мы знакомы друг с другом всего три дня. Только Димитр — новичок. Он приехал в Боровец вечером накануне. За три дня мы образовали нечто вроде самодеятельной труппы. Каждый сообразно своему характеру избрал себе «амплуа». Заглавная комедийная роль досталась «по конкурсу» Ахмеду. И вот как.

Ахмед блестяще изучил за два года болгарский язык. Но говорил не на литературном языке, а на одном из его диалектов — «шопском», диалекте коренных жителей Софийского поля. Его сосед по комнате в общежитии быт родом из сельских предместий столицы. И Ахмед, человек общительный и одаренный отличным слухом, стал говорить по-болгарски прежде, чем усвоил грамматические формы. Естественно, что он до последнего нюанса скопировал говор друга.

Среди болгарских мужчин нередко можно встретить схожих по облику с Ахмедом. Поэтому и мог произойти с ним случай, о котором мы узнали в первые минуты знакомства. Ахмед сдавал экзамен профессору славянской филологии. Ответил он на все вопросы хорошо и даже продемонстрировал знание не предусмотренных программою первоисточников. Профессор вписал ему в зачетную книжку шестерку (высший бал), но после нее поставил минус. «Что выражает этот знак?» — наивно спросил Ахмед, указуя перстом на минус. «Он символизирует собою „шопские“ дефекты вашего прононса», — заметил в тон профессор. Студент не растерялся и обратился к профессору на своем родном языке, попросив его исправить минус на плюс: «Это же очень легко сделать». Профессор протер от удивления очки, рассмеялся и последовал совету Ахмеда. С той поры университетские друзья кличут Ахмеда «арабским шопом». Для иностранца такое прозвище стоит диплома с отличием!.. Это, так сказать, аттестат. А «заглавная роль» в веселой комедии нашего восхождения на Рилу досталась Ахмеду потому, что он неподражаемо рассказывал шопские и габровские[60] анекдоты. Из-за недостатка места я, однако, их опускаю в своем повествовании.

* * *

Горцы говорят, что без тренировки даже барашка не съешь. А подняться на гору, да еще такую, как Рила, — прогулка не из легких! Два дня перед походом мы специально разминали мускулы.

Позавчера наша группа преодолела несколько километров пересеченной местности в черте Боровца.

Много в Болгарии красивых уголков. Но Боровец — истинная «райская куща». Он расположен в тесном ущелье, клином рассекшем Рилу. По крутым склонам и ложу ущелья растут гигантские сосны и пихты, текут быстрые студеные ручьи. Воздух чист, как вода этих ручьев, и напоен целебным смоляным бальзамом. Летом в тени бора веет прохладой. А зимой солнце «приходит» сюда в своем южном пылающем наряде так же запросто, как в свое время оно заявлялось в гости к В. В. Маяковскому. Кажется, что ты, сказав какое-то заклинание, попал в сказочный грот, сооруженный из алмазов и малахита, залитый серебром. Вековые сосны тянут к тебе мохнатые лапы в пушистых снежных варежках. Чуть свернешь с дорожки — и перед тобою лежит замысловатая вязь следов, оставленных на снегу неведомыми зверьками. Читай ее, переводи на человеческий язык! Тут фолианты, содержащие поэмы, драмы, комедии, трагедии, короче, — жизнь во всех ее вариациях. Сквозь узкие просветы между медными стволами иногда проглядывают белые стены красивых особняков, построенных в национальном стиле.