Большая телега

— Еще бы, — милосердно соглашаюсь я, откладывая в сторону недочитанное меню. — А ведь когда-то это несчастное существо было подающим надежды юным джинном, обитавшим в любимой настольной лампе самого царя Соломона. Поскольку у царя к тому моменту было все, чего только способен пожелать человек, и в придачу еще тысяча и один сундук ненужного барахла, которое он уже давно собирался вынести на помойку, да руки не доходили, Соломон вызывал джинна лишь в тех случаях, когда нуждался в собеседнике. Случалось это, как правило, по ночам, а будить своих жен и визирей царю не позволяло врожденное чувство такта.

Джинн был чрезвычайно молод и не сказать чтобы шибко образован, но это от него и не требовалось. Ему полагалось внимательно слушать разглагольствования царя, время от времени задавать заинтересованные вопросы и многословно благодарить за мудрую и поучительную беседу в финале, так что он прекрасно справлялся, а в критических ситуациях прибегал к помощи словаря иностранных слов, который как-то стащил у царицы Савской и на всякий случай постоянно держал под рукой.

Шли годы; еженощные беседы с царем принесли юному джинну немалую пользу. Речи его исполнились мудрости, а суждения глубины, так что другие джинны стали кланяться ему при встрече, а порой обращались за советами. И тогда случилось то, что часто происходит с неопытными умниками: наш джинн возгордился и возомнил себя наимудрейшим из мудрых и чуть ли не царским наставником, хотя в присутствии самого Соломона все же предусмотрительно помалкивал, опасаясь потерять столь престижное рабочее место.

Но однажды случилось вот что. Старейший из джиннов, находившихся в услужении у царя Соломона, решил отпраздновать что-то вроде дня рождения. Правда, он жил на свете так долго, что давно оставил попытки сосчитать свои годы. Зато хорошо помнил день, когда поселился в своей последней лампе. С тех пор прошло всего пять тысяч лет — число, с точки зрения джиннов, незначительное, зато дата круглая, да и праздников давненько не было, а тут такой повод.

Все джинны собрались в самом сердце пустыни, вдали от царского дворца, чтобы ненароком его не спалить, а то ведь потом целых семь секунд придется отстраивать заново — скучный, изнурительный труд.