Большая телега

Общеизвестно, что джинны обходятся без еды, но мало кто знает, что они обожают пить раскаленную лаву, добытую из жерла проснувшегося вулкана. В небольших количествах лава действует на джиннов примерно как шампанское на людей — они становятся веселы, общительны и покладисты. Но если джинн примет на грудь слишком много лавы, нрав его становится вздорным, речи вызывающими, а поступки непредсказуемыми; говорят, перебравший лавы джинн вполне может построить вместо заказанного волшебного дворца загон для верблюдов, а потом полночи сварливо объяснять господину, что тот является младшим сыном хромого ишака и, следовательно, недостоин обладать дворцом.

Наш джинн, конечно же, был приглашен на праздник. И, разумеется, получил там причитающуюся ему порцию свежайшей вулканической лавы, которой, по причине своего юного возраста, никогда прежде не пробовал. Итак ему понравилось угощение, что он попросил еще. Джинны не смогли отказать царскому любимцу, и он получил вторую порцию. А третью добыл сам, стащив почти полный бокал у зазевавшегося соседа. А четвертый бокал он силой вырвал из рук именинника, заявив, что в столь почтенном возрасте следует довольствоваться малым. Что касается пятой порции, история умалчивает, каким образом она ему досталась. Но досталась, это факт.

И в тот момент, когда остальные джинны стали совещаться, как бы избавиться от дебошира, испортившего праздник, царь Соломон заскучал у себя в покоях и потер настольную лампу, дабы призвать своего любимого собеседника, так что юный пьянчуга был вынужден повиноваться и спешно отправился к царю, к великому облегчению хозяина и гостей.

Трудно вообразить и тем более описать изумление царя Соломона, когда его добрый собеседник, вместо того чтобы элегантно заструиться над лампой, как это у них было заведено, мешком плюхнулся на царский ковер. Счастье еще, что его не стошнило, иначе покои Соломона вмиг стали бы пепелищем. Но, хвала Аллаху, обошлось.

Великодушный и милосердный царь стал расспрашивать своего верного раба о причинах столь скверного состояния его здоровья, но в ответ услышал лишь поток неразборчивой брани. Наконец джинн заговорил более-менее связно. «Желаешь припасть к источнику моей мудрости, о недостойный сын гурии, согрешившей с ишаком?» — спросил он, трижды икнул и, чрезвычайно довольный собой, развалился на царском ковре.

Царь Соломон был опечален и разгневан. Никогда прежде не доводилось ему слышать столь оскорбительных речей.