Большая телега

«О недостойнейший и неблагодарнейший из джиннов, — промолвил Соломон. — Я открыл тебе свое сердце, сделал тебя товарищем моих бессонных ночей, позволил тебе проводить дни в блаженной праздности, и вот к чему привело мое великодушие! Что ж, теперь все будет иначе. Я прокляну тебя ужасным проклятием, и ты утратишь могущество, коим обладают джинны, и лишишься священного права являться на зов своего господина; впрочем, никто никогда больше не станет тебя звать. Отныне ты будешь скитаться среди людей, но и они не пожелают находиться в твоем обществе, ибо вид твой будет им отвратителен. Ты станешь предлагать беднякам помощь в делах, но они отвергнут твои услуги. Ты захочешь одарить глупцов сокровищами позаимствованной у меня мудрости, но никто не станет тебя слушать. Тогда ты смиренно попросишь у людей разрешения открыть им свое сердце и поделиться печалями, но даже самый сострадательный прохожий отвернется и пройдет мимо. Это было мое ужасное проклятие, спасибо за внимание, у меня все».

— Нет, не все, — смеется мой друг. — Что это за ужасное проклятие, если нет никакой возможности его отменить? Поэтому в заключение царь Соломон добавил: «И так будет продолжаться до тех пор, пока не отыщется человек достаточно милосердный или просто заскучавший в ожидании обеда, который сам, по доброй воле окликнет тебя, дабы насладиться твоим обществом».

— Да, — киваю я. — Точно. Именно так он и сказал.

— Эй, — кричит мой неугомонный друг, — эй! Прошу пана!..

Несчастный забулдыга не оборачивается на зов. Ему в голову не может прийти, что это обращаются к нему. Но друг мой настойчив, он встает с места, подходит к бедняге, трясет его за плечо.

— Что пану угодно? — вежливо, но холодно спрашивает смуглый мужчина в безукоризненном летнем костюме из светлого льна, рукав которого каким-то образом оказался в немытых лапах взволнованного незнакомца.

— Э-э-э, — блеет мой бедный друг, сокрушенный не столько свершившимся при его участии чудом, сколько собственной лингвистической немощью. Но, опомнившись, переходит на английский, объясняет скороговоркой: — Вы очень похожи на моего знакомого, извините. Обознался. Но если уж я вас побеспокоил, возможно, вы знаете где-нибудь неподалеку приличный ресторан? Потому что в этом просто ужасное меню!

Смуглый незнакомец приветливо улыбается и пускается в пространные объяснения, из которых следует, что хороший ресторан — вот он, прямо здесь, мы уже тут, просто нужно читать меню сразу с третьей страницы. На двух первых — фастфуд и закуски к пиву, но знали бы господа, как здесь жарят козий сыр и в сколь роскошных маринадах томят баранину прежде, чем отправить ее на огонь.

Полчаса спустя господа в нашем лице дружно соглашаются, что смуглый незнакомец был совершенно прав насчет сыра и баранины… Кстати, а куда он подевался?

— Вообще-то, — рассудительно говорю я, — если бы с меня вдруг сняли какое-нибудь страшное проклятие, вряд ли мне захотелось бы надолго задерживаться в том месте, где это случилось. А вдруг оно где-то поблизости под столом валяется и, в случае чего, кааак напрыгает!

Друг мой, поразмыслив, соглашается: да, в таком деле лучше перестраховаться.