Больше, чем игра (СИ)

Оргазм накрыл Мишу с головой, волнами прошивая все тело, щемящей негой сведя мышцы и наполнив душу торжествующим счастьем. Вжавшись в Дженсена и задыхаясь от наслаждения, он ощущал, как пульсирует член, исторгая бесполезное семя. Дженсен тоже сильно вздрогнул под ним, низко застонав, и кончил следом, пачкая их тела. Краем сознания Коллинз подумал, что вставать надо будет аккуратно, чтобы не испачкать покрывало. Еще только не хватало пятен спермы на постели Дина! Зрители все заметят…

- Я люблю… я люблю тебя, Миша, - хрипло прошептал Дженсен, не открывая глаз, - Боже, если бы ты знал, как я тебя люблю…

Он рассмеялся. Дыхания все еще не хватало, но Миша тоже рассмеялся. Это был первый искренний смех за долгое время. Они были вместе, и они были счастливы. Что еще нужно?

Но счастье – вещь довольно зыбкая. Сейчас оно есть, а через мгновение уже что-нибудь пойдет не так. И за мгновение до того, как телефон Дженсена неожиданно громко заверещал, сердце Эклза сдавила неясная тревога, жуткая и беспричинная. Словно дурное предчувствие.

Телефон надрывался, мерцая экраном и требуя внимания. Миша и Дженсен перестали смеяться.

- Может, нас потеряли? – предположил Миша.

- Номер незнакомый, - Дженсен взял телефон в руки. Сердце отчаянно колотилось, но уже не от счастья. Чувство надвигающейся беды сдавило все внутри, но Эклз поборол себя и нажал кнопку «Принять».

- Да?

- Мистер Эклз? – четкий женский голосок на том конце.

- Я слушаю.

- Это Центральная больница Лос-Анжелеса. Ваша жена, Дэннил Эклз, была госпитализирована десять минут назад в очень тяжелом состоянии – она попала в автомобильную аварию. Вы должны срочно приехать. Мистер Эклз? Алло? Мистер Эклз, вы там?..

========== 11. “Прощание”. ==========

Океан Эльзы - Я так хочу до тебе

Дальнейшее Дженсен помнил как в тумане. Он наспех натягивал вещи, сбивчиво отвечая на вопросы встревоженного Миши, а в голове стоял невозможный звон.

Как?..

Воспоминания – как вспышки. Вот он вылетает из павильона. Смазанные лица коллег-актеров, довольные, беспечные. Вот он уже в трейлере, спешно скидывает вещи в сумку. Бумажник выпадает на пол из трясущихся рук. Вот он звонит в аэропорт. Ближайший рейс до Лос-Анджелеса вылетает через полтора часа. Хватит времени доехать. Такси уже ждет его за воротами.

По дороге до аэропорта Дженсен лихорадочно комкает края куртки. Как? Черт возьми, как это случилось? Страшные образы возникают в голове вперемежку с почти радужными воспоминаниями.

Счастливая Дэннил возле своего желтого Мини Купера. Рядом крутится их пес Бакстер.

Дорога усеяна обломками машины, зловеще поблескивают осколки в нервных всполохах полицейского маячка.

Улыбающаяся Дэннил едет за рулем. Округлившийся животик уже не оставляет сомнений в ее беременности. На заднем сиденье продукты в бумажных пакетах.

Из окна искореженного кузова свисает тонкая женская рука. С пальцев капает кровь.

Дженсен встряхнул головой. Поймал собственный взгляд в зеркале дальнего вида. Он сам был похож на восставшего покойника: бледный, потерянный, с невыносимой болью в глазах.

Не так, совсем не так он хотел быть с Мишей! Не такой ценой…

Такси остановилось у входа аэропорта. И снова все понеслось в карусели: терминал, таможенный осмотр, зал ожидания, взлетно-посадочная полоса, самолет. Но стоило Дженсену сесть в кресло, как пугающие видения искореженного Мини Купера вновь ожили в его сознании…

Это был долгий полет. Эклз заказал не одну порцию алкоголя, чтобы хоть как то облегчить чудовищное чувство вины. Никогда прежде он не ощущал так сильно рок, не верил в кару за свои поступки.

Дженсен вырос в очень религиозной семье. С детства в него вбивали, что нельзя грешить, что Бог следит за ним, что, стоит ему оступиться, возмездие настигнет. Небеса жестоки к тем, кто преступает их законы. А Дженсен чувствовал, что грешил! Нельзя было изменять жене, нельзя было трахаться с мужчинами, нельзя было влюбляться в Мишу…

Слезы отчаянья вскипели в уголках глаз Дженсена, но он лишь раздраженно их сморгнул. Черт, его жена, возможно, как раз в эту минуту умирает на операционном столе, а он жалеет себя? Он плачется о том, что не может быть с Коллинзом?

Самолет ощутимо тряхнуло – зона турбулентности. Слова молитвы, вдолбленной в детстве, грозным призраком всплыли в голове Дженсена. Бог карает, но Бог и милует. Ухватившись за молитву, как за спасительную соломинку, Дин зажмурился, а его губы сами зашептали полузабытые слова:

- Исповедую Богу всемогущему, блаженной Марии всегда Деве, пресвятому Михаилу Архангелу, всем святым, что я согрешил много мыслию, словом и делом. Особенно делом. Моя вина, моя вина, моя величайшая вина. Моя долбанная вина…

*

В Лос-Анжелесе его уже поджидало такси. Утомленный после перелета, наполненного тревожными видениями, Дженсен ненадолго провалился в зыбкую дрему на заднем сидении. Лишь сердце ныло, разрываемое на части.

В клинике Эклз сразу бросился в регистратуру, расталкивая возмущенных посетителей в очереди.

- Моя жена, - выдохнул он в окошко дежурной медсестре, - Что с моей женой?

- Простите, сэр, имя вашей жены?

- Дэннил. Дэннил Эклз.