Больше чем просто дом

Резерфорд дал Майклу понять, что тот — человек мягкотелый: так вот, он достаточно тверд, чтобы не отступиться от девушки, которую любит, прежде чем будут исчерпаны все средства, не выходящие за рамки его представлений о чести. Если она отвернется от Резерфорда, он будет рядом.

Она была в номере; удивилась его звонку, однако раздеться еще не успела и сказала, что спустится немедленно. И вот она появилась — в вечернем платье, с двумя голубыми телеграфными бланками в руке. Они сели в кресла, стоявшие в пустынном вестибюле.

— Как, Майкл, неужели ужин уже закончился?

— Я хотел видеть тебя, поэтому ушел оттуда.

— Я очень рада. — Голос был дружелюбным, но бесстрастным. — Потому что я как раз только что звонила тебе в отель, сказать, что завтра у меня целый день репетиции и примерки. Ну что же, можем поговорить теперь.

— Ты устала, — предположил он. — Может, мне не стоило приходить?

— Почему же? Я ждала Гамильтона. Возможно, это важные телеграммы. Он сказал, что, может, потом еще куда-то пойдет, а значит, вернется бог знает когда; я только рада, что мне есть с кем поговорить.

Майкла передернуло от обезличенности последней реплики.

— А тебе все равно, в котором часу он возвращается?

— Разумеется, нет, — ответила она со смехом. — Но поделать-то я с этим ничего не могу, правда?

— Почему это?

— Я не могу с самого начала диктовать ему, что делать, а что не делать.

— Но почему?

— Он этого не потерпит.

— Похоже, ему нужна экономка, не жена, — саркастически заметил Майкл.

— Расскажи мне о своих планах, Майкл, — стремительно перебила она.

— О моих планах? Настанет послезавтра — а там у меня нет будущего. У меня в жизни всегда был один план: любить тебя.

Взгляды их на миг перехлестнулись: она смотрела на него с давно знакомым выражением. И тут слова так и хлынули из его сердца:

— Позволь мне в последний раз сказать, как сильно я тебя любил: без единого колебания, без единой мысли о другой. А теперь, стоит мне подумать о всех этих предстоящих годах без тебя, без надежды, мне просто жить не хочется, Кэролайн, любовь моя. Я когда-то мечтал, что у нас будут дом, дети, что я буду держать тебя в объятиях и прикасаться к твоему лицу, к рукам и волосам, ведь они когда-то принадлежали мне, — а теперь я не могу очнуться.

Кэролайн тихо плакала.

— Бедный, бедный Майкл! — Она протянула руку, пальцы скользнули по лацкану его сюртука. — Мне в тот вечер так было тебя жалко! Ты такой худой, и тебе нужен новый костюм, и еще кто-нибудь, кто заботился бы о тебе. — Она шмыгнула носом, вгляделась в его облачение. — Надо же, а у тебя ведь новый костюм! И новая шелковая шляпа! Майкл, как замечательно! — Она рассмеялась, радость внезапно пробилась сквозь слезы. — Похоже, ты разбогател, Майкл. Я никогда не видела тебя таким нарядным.

В первый момент после такой ее реакции он готов был разодрать свою новую одежду.

— Я действительно разбогател, — сказал он. — Дедушка оставил мне около четверти миллиона долларов.

— Боже мой, Майкл! — воскликнула она. — Как замечательно! Просто не передать, как я счастлива. Мне всегда казалось, что ты из тех людей, кому нужны деньги.

— Да, только слишком поздно, они ничего не изменят.

Вращающаяся входная дверь застонала, и в вестибюль вступил Гамильтон Резерфорд. Лицо его горело, глаза нетерпеливо рыскали по сторонам.

— Здравствуй, дорогая, здравствуйте, мистер Керли. — Он нагнулся и поцеловал Кэролайн. — Я вырвался на минутку, узнать, не было ли телеграмм. Вижу, они у тебя. — Он взял их и заметил, обращаясь к Керли: — Странная история приключилась в баре, верно? Тем более что, если я правильно понимаю, вы заготовили какую-то шутку в том же духе.

Он вскрыл одну из телеграмм, сложил снова и обернулся к Кэролайн с зыбким выражением на лице — как у человека, прокручивающего в голове сразу две вещи.

— Явилась девушка, с которой я не виделся уже два года, — сказал он. — Судя по всему, это была крайне неуклюжая попытка шантажа, потому что у меня нет никакого сына и никаких перед ней обязательств.

— И чем кончилось дело?

— Старший бармен вызвал полицию, они явились через десять минут и разобрались с ней прямо в коридоре. Наши законы против шантажистов — детская сказочка по сравнению с французскими; они припугнули ее как следует — вряд ли она это забудет. Но я все равно счел нужным все тебе рассказать.

— Вы что, намекаете, что я проговорился? — стесненно спросил Майкл.

— Нет, — медленно ответил Резерфорд. — Нет, вы просто пришлись кстати. И раз уж вы здесь, я сообщу вам еще одну новость — она заинтересует вас даже сильнее.

Он подал Майклу первую телеграмму, а сам вскрыл вторую.

— Она зашифрована, — заметил Майкл.

— Эта тоже. Но я на прошлой неделе крепко затвердил все эти слова. Вместе они означают, что мне предстоит начать жизнь заново.

Майкл заметил, что Кэролайн слегка побледнела, однако сидела она тихо, как мышка.

— Я допустил ошибку и слишком долго за нее цеплялся, — продолжал Резерфорд. — Видите, не всякий раз мне улыбается удача, мистер Керли. Кстати, мне сказали, что вы получили наследство.

— Да, — подтвердил Майкл.