Больше чем просто дом

— Вот оно как. — Резерфорд повернулся к Кэролайн. — Поняла ли ты, дорогая, что я не шучу и не преувеличиваю? Я действительно потерял почти все деньги, и мне придется начать новую жизнь.

На нее взирали две пары глаз: глаза Резерфорда были бесстрастны и нетребовательны, Майкла — алчны, трагичны, умоляющи. Через минуту она вскочила с кресла и, тихо вскрикнув, бросилась в объятия Гамильтона Резерфорда.

— Любимый! — воскликнула она. — Да какая разница? Так лучше, я правда так считаю, честно! Именно так я и хочу начать. Да, хочу! Пожалуйста, не переживай и не грусти, ни единой минутки!

— Ладно, малышка, — сказал Резерфорд. Он несколько раз нежно провел рукой по ее волосам, потом снял другую с ее талии. — Я обещал на час заглянуть на вечеринку, — сказал он. — Поэтому — спокойной ночи, я хочу, чтобы ты легла и как следует выспалась. Спокойной ночи, мистер Керли. Простите, что обрушил на вас все эти финансовые подробности.

Однако Майкл уже взял шляпу и трость.

— Я пойду с вами, — сказал он.

III

Это было такое дивное утро. Визитку Майклу доставить не успели, и он чувствовал себя неуютно, когда проходил перед фотоаппаратами и кинокамерами, выстроившимися у небольшой церкви на авеню Георга Пятого.

Церковь была такая новая, чистенькая, что казалось, входить в нее в неподходящем наряде непростительно, и Майкл, бледный и трясущийся после бессонной ночи, решил постоять в задних рядах. Именно оттуда он смотрел на спину Гамильтона Резерфорда, и на кружевную, полупрозрачную спину Кэролайн, и на жирную спину Джорджа Пэкмена, которая выглядела какой-то неустойчивой, будто он хотел привалиться то к невесте, то к жениху.

Церемония длилась долго — над головами развевались веселые флажки и транспаранты, плотные лучи июньского солнца косо спускались из высоких окон на хорошо одетых гостей.

Когда по центральному нефу двинулась процессия, возглавляемая женихом и невестой, Майкл с ужасом сообразил, что находится как раз там, где все откинут парадную скованность, вернутся к привычной нецеремонности и заговорят с ним.

Так оно и вышло. Резерфорд и Кэролайн заговорили с ним с первым: Резерфорд был мрачен — венчание явно далось ему нелегко, — а Кэролайн казалась прекраснее, чем когда бы то ни было: она плавно плыла по проходу меж родных и друзей юности, через прошлое к будущему, лежавшему за залитым солнцем дверным проемом.

Майкл успел пробормотать: «Прекрасна, ты просто прекрасна» — и тут подоспели другие и заговорили с ним: старая миссис Денди, которая только что поднялась с одра болезни, но выглядела на удивление хорошо — или просто старалась, добрая душа; родители Резерфорда, которые десять лет как развелись, теперь вышагивали бок о бок и выглядели очень гордо и так, будто были созданы друг для друга. А дальше — все сестры Кэролайн, и их мужья, и ее племянники в итонских курточках, а потом длинная череда прочих, и все они заговаривали с Майклом, потому что он так и стоял, будто парализованный, в той самой точке, где распался торжественный строй.

Он гадал, что будет дальше. В пригласительных открытках значился прием в «Георге Пятом» — место, видит Бог, недешевое. Не отступится ли Резерфорд — в свете оглушительных новостей из тех телеграмм. Похоже, нет, ибо именно туда и потекла процессия в свете июньского утра — по трое и по четверо. На углу длинные платья девушек, шагавших в ряд впятером, многоцветно заполоскались на ветру. Девушки вновь стали паутиной, новорожденной флорой; дивные такие колышущиеся платья на ярком полуденном ветерке.

Майклу необходимо было выпить — не выпив, он не перенесет этого приема. Нырнув в боковую дверь отеля, он спросил, где бар: швейцар с полкилометра вел его по новеньким, американского вида переходам.

Вот только как оно могло получиться? — бар был полон. Там было десять… нет, пятнадцать мужчин и две… нет, четыре девушки: все с венчания, всем потребовалось выпить. В баре подавали коктейли и шампанское — как выяснилось, за счет Резерфорда, поскольку он арендовал весь бар, и бальную залу, и два больших банкетных зала, и все лестницы, которые вели вверх и вниз, и окна, выходившие на целый парижский квартал. Через некоторое время Майкл влился в длинную, медленно двигающуюся вереницу гостей. Через цветастую дымку всяких «Просто очаровательная свадьба», «Милочка, ты была прекрасна!», «Повезло тебе, Резерфорд» он продвигался вперед. Когда он оказался рядом с Кэролайн, она шагнула навстречу и поцеловала его в губы; впрочем, он не ощутил в этом поцелуе никакой близости, было в нем что-то ненастоящее, и Майкл поспешил отстраниться. Старая миссис Денди, которая всегда хорошо к нему относилась, задержала его руку в своей и поблагодарила за цветы, которые он послал ей, когда узнал, что она болеет.

— Простите, что не написала вам; знаете, мы, старухи, всегда признательны за…