Больше, чем союзники (СИ)

— Ого! Дренеи могли строить такое?! — все еще зеленые, после втягивания магии мана-всполоха и одной из местных птиц, глаза Каэля округлились.

Как представители настолько могущественной цивилизации могли так деградировать? Принца пробрала дрожь: он знал ответ. Так же, как и мучимые магическим голодом высшие эльфы, дренеи просто постепенно теряли интерес к окружающему миру и собственной жизни. Скорее бы закрыть порталы и уже без страха привлечь внимание Пылающего Легиона отправить послов в Квель’Талас. Обучить оставшихся там син’дореев получать магию из всего, что они видят рядом. Не опоздать бы. Иначе их ждет судьба Сломленных… Принц с жалостью посмотрел на сморщенного и скрюченного Акаму. Помнить о былом величии и жить так. Врагу не пожелаешь.

— Нет, — проскрипел Акама. — Его построили не мы. Это корабль наару.

Последнее слово жрец произнес с теплотой и какой-то невыразимой тоской, словно говорил о погибших родителях или о далекой возлюбленной.

— Они много раз спасали нас от Пылающего Легиона, увозя на новую планету. Наару научили нас исцелять раны и защищаться от зла силой Света. Наару — они и есть Свет. Корабль… приземлился неудачно. Приборы разбились, наару К’уре был ранен. Мы пытались ему помочь, но что наши силы по сравнению с могуществом созданий Света! Вокруг были орки, сначала мирные, но потом они стали проявлять к кораблю все больше интереса, а ведь это были их земли. Однажды нам пришлось уйти, бросив раненного К’уре. Мы хотели перевезти его в новый дом, в Карабор. Но началась война.

Акама говорил с горечью. Видимо, дренеи не простили себе вынужденное предательство своих защитников.

— Те из нас, кто был проклят орками, потеряли связь с наару. Мы не знаем, жив ли К’уре теперь, спасся ли… Но скорее всего, он все еще на корабле, потому что лишь Свет наару может сиять столь ярко, что заменяет солнце. Здесь в горах стоит город дренеев, не подвергшихся порче. Возможно, они знают ответ.

Глаза Акамы засветились белым огнем, совсем как у кал’дореев.

— Свет оставил нас, наши соплеменники отвергли и изгнали всех подобных нам, но мы верим что наару… наару нас не забыли! НААРУ НАС НЕ ЗАБЫЛИ!

Последние слова жреца, словно усиленные магией, гулким эхом прокатились по долине. Дренеи, расположившиеся с остальным войском на сочной траве Награнда, подхватили этот клич, и каждый из них в этот момент словно стал выше, распрямился и из серого комка тряпок превратился в гордого, разумного гуманоида. Но эхо стихло, и пеплоусты вернулись к прежнему унылому виду.

***

— Это он, город неизмененных дренеев? — спросила Вайши указывая на возвышающийся на противоположном краю расщелины город.

— Телаар… да, это он — хрипло произнес Акама.

— Ты оттуда родом? — благожелательно улыбнулась ему нагайна.

— Нет, я родился гораздо раньше, чем мы попали сюда. В Телааре я пробыл недолго, отправился строить Карабор…

— Понятно. Телаар — крас-с-сивый город. И расположен удобно, со всех сторон защищен. Без дракондоров, суккуб и нартезимов его не взять. Хотел бы… отправиться туда и вырезать вс-с-сех, кто отрекся от вас?

— Нет, — отрезал предводитель пеплоустов.

— Тогда как насчет: захватить город и их с-с-самих выгнать оттуда, как расплодивш-ш-шихся тараканов?

— Нет.

— Ты с-с-скучный, жрец.

Акама сверкнул из-под капюшона серебряными глазами.

— Мы очистим Карабор от скверны, будем молиться Свету… долго-долго молиться Свету, и однажды Свет услышит нас.

Вайши отвернулась от пеплоуста. Высокорожденные тоже молились Элуне, когда, оказавшись под водой, могли лишь выжимать из себя весь магический резерв, чтобы бороться за свою жизнь. Подчинившись воле Азшары, магия разрушающегося Источника Вечности изменила их для жизни в глубинах, но сама Элуна не откликнулась на их зов ни тогда, ни в течение последующих тысячелетий. Богиня бросила своих детей.

— Хватит цепляться за прошлое, жрец. Свет оставил вас. Учитесь жить дальше без него.

Акама не ответил и даже не повернул голову, но Вайши он показался сгустком ненависти и тьмы. Жрец Света, как же…

***

Лорд Иллидан все чаще стал баловать юного син’дорея вниманием. Как будто невзначай приобнимал за плечи, гладил по голове или чесал за ушами, как лунопарда. Если бы не надо было ломать голову, что означает это внимание и как на него реагировать, Каэль сказал бы, что ему нравятся прикосновения полудемона.

Отец обнимал принца только в раннем детстве, дедушка Верре’Тас все время ограничивался рукопожатием при встрече. Мама всегда любила Каэля тискать, но он стал старше и начал выворачиваться из ее рук, разрешая целовать себя только без свидетелей и по особым случаям вроде удавшегося эксперимента. Вот бы сейчас мама появилась и обняла его…