Большевики в Азербайджане (конец апреля – начало июня 1920 года)

На правом берегу реки находились армянские кварталы, после мартовского восстания в Карабахе оказавшиеся на полуосадном положении[462]. Вверх по течению Гянджачая располагалась немецкая колония Еленендорф. Станция Гянджа и пристанционный поселок, населенный железнодорожными рабочими, лежали в 8 километрах к северу от города[463]. К югу от города в горах с марта 1920 года на осадном положении находились армянские села, где «хозяйничали дашнакские эмиссары»[464]. Картину жизни Гянджи дополняли многочисленные офицеры-деникинцы с семьями, бежавшие в Северного Кавказа в апреле 1920 года[465].

Мирный переход власти в Гяндже после переворота не привел ни к каким радикальным изменениям в городском и губернском административных аппаратах[466]. Не прекратились столкновения между мусульманами и армянами. Даже бывший генерал-губернатор Рафибеков не был арестован, а лишь отстранен от должности[467].

Да и местные коммунисты во главе с Ибрагимом Алиевым, к которым перешла власть 28 мая, со стороны выглядели странно. До переворота в Гяндже отсутствовала единая большевистская организация: ячейки существовали в «мусульманской» и армянских частях города автономно и не контактировали между собой, как они впоследствии объясняли, «по техническим причинам»[468]. Поэтому первоочередной задачей для гянджинских коммунистов стало объединение. Заседания общегородской партконференций прошли 5 и 12 мая. На первом от всего города и отдельно от станционного поселка присутствовало по 15 делегатов. На втором – всего 45. По всей видимости, значительная часть участников в прошлом была известна своими умеренно-левыми взглядами. Поэтому начать конференцию оказалось необходимо с лозунга «Долой меньшевиков!»[469]. Второй задачей стало преодоление межнациональной вражды между мусульманами и армянами, в том числе между коммунистами различного этнического происхождения[470].

Несмотря на то что партконференция избрала бюро для организации работы, представитель XI армии Тарумов даже 20 мая на страницах «Коммуниста» задавался вопросом «Существует ли в Гяндже партийная организация?». И отвечал на него однозначно – нет. Тарумов не доверял местному ревкому и не считал местных «коммунистов» способными сформировать партийный аппарат, ратовал за скорейшее приведение в жизнь декрета о земле и усиленную работу в деревне[471].

Жизнь в Гяндже, как и во всем Азербайджане, начала меняться после 10 мая, когда в городе были опечатаны все банки[472]. Затем 13 мая представитель XI армии арестовал бывшего генерал-губернатора Худадат-бека Рафибекова. Начался исход из города семей скопившихся там в конце апреля беженцев-деникинцев с Северного Кавказа, местной буржуазии и помещиков, переселявшихся в свои пригородные имения[473]. Именно там, в Самухе[474] и Бегбанларе[475], происходили собрания, на которых обсуждалась необходимость антибольшевистского восстания. Широкую известность в научных кругах получил список участников встреч из доклада турецкого коммуниста М. Субхи, занимавшегося расследованием причин трагических событий в Гяндже: бывшие премьер-министр Насиб-бек Усуббеков, генерал-губернатор Казахского уезда Эмир Хан Хойский, глава МВД Мустафа Векилов, турецкий генерал Нури-паша. Присутствие там Дж. Казымбекова подтверждалось только некоторыми из допрошенных[476]: до 20-х чисел, видимо, он колебался в вопросе необходимости открытой борьбы с большевиками.

Непримиримую позицию по отношению к новой власти заняли скрывшиеся за городом в первые дни после переворота гянджинские купцы, сколотившие за годы АДР значительные капиталы и имевшие неоднозначную репутацию[477], Сары Алекпер и Гачаг Гамбар (Камбар). Они занялись формированием отрядов самообороны[478].

С 11 мая в Гяндже начала издаваться на трех языках (азербайджанском, армянском и русском) стенная газета Кавроста «Кавказская Коммуна»[479]. С начала 20-х чисел – полноценное издание «Красная Ганджа» (прим.: орфография сохранена). Свежие номера расклеивались на городских улицах вместе с выпусками центрального органа Времревкома «Коммуниста» и газеты XI армии «Красный воин»[480]. О содержании последней говорит тот факт, что её главный редактор А.А. Рондо будет в самый разгар Гянджинского восстания, 29 мая, арестован как анархо-коллективист, а начальник политотдела армии получит выговор за халатность[481].

Тем не менее мусульманская часть Гянджи пыталась продолжать жить по-прежнему. Реальной властью накануне восстания там были вооруженные отряды Сары Алекпера[482]. Большевистская агитация ограничивалась, и новые газеты не распространялись, что вызывало удивление у коммунистов из других районов города[483].