Большевики в Азербайджане (конец апреля – начало июня 1920 года)

После 14 мая в Гянджинскую губернию выехал член Времревкома Г. Султанов[484]. Эмиссары из Баку и высокопоставленные представители российских большевиков стали все чаще и чаще посещать Гянджу. Между ними и местным мусульманским ревкомом стали возникать трения[485]. В итоге Гянджинский губернский ревком был ликвидирован 19 мая. Уездревкомы должны были подчиниться непосредственно Времревкому[486].

Перед своей поездкой в Карабах, 18 мая, Гянджу посетил командующий XI армией Левандовский[487]. Тогда же началась активная фаза реорганизации частей бывшей армии АДР. Согласно приказу по Военно-морскому ведомству от 16 мая 1920 года, из-за значительного некомплекта рядового состава азербайджанских частей все они сливались в три полка. Для их формирования были выбраны Ханкенды, Баку и Гянджа, куда начали постепенно стягиваться «красные аскеры». Согласно тому же приказу, «излишний комсостав» направлялся в резерв. Нетрудно догадаться, что на практике это означало: по прибытии к месту реорганизации многие офицеры оказывались в неопределенном положении и фактически увольнялись из армии. «Не у дел» оказались в том числе бывший командующий Гянджинским укрепрайоном и 1-й дивизией Джавад-бек Шихлинский и командир 3-го Гянджинского полка Джахангир-бек Казымбеков[488].

Однако численность прибывших в Гянджу частей бывшей армии АДР в начале 20-х чисел мая не следует преувеличивать: Карабахский отряд получил приказ командира азербайджанской сводной бригады Войцеховского выдвигаться к местам реорганизации только 25 мая, то есть в день начала восстания в Гяндже[489].

Напряжения в среде офицеров бывшей армии АДР добавляло то, что в начале 20-х чисел мая усилились попытки командования XI армии контролировать их подразделения. Штабы 20-й, 32-й дивизий и 2-го Конкорпуса получили 21 мая приказ собрать сведения о расположении и состоянии азербайджанских частей[490].

Осознание офицерами старой армии, после начала приведения в жизнь приказа Ильдрыма от 16 мая, того, что их влияние на аскеров пытаются ограничить, а многих из них и вовсе уволить в запас с непонятными перспективами, сделало их сторонниками вооруженного восстания. При этом им нужно было спешить, так как, как показали дальнейшие события, только те части, где сохранился старый комсостав, приняли участие в антибольшевистском восстании. Попадая под влияние присланных комиссаров, аскеры либо бездействовали, либо сражались на стороне российской Красной армии[491].

Джахангир-бек Казымбеков вспоминал впоследствии, что план восстания был подготовлен 23 и 24 мая[492]. При этом он же называет 24 мая датой начала восстания. Однако многочисленные архивные данные различных подразделений XI армии указывают на то, что до вечера 25 мая в Гяндже было спокойно[493].

Молодой кедабекский коммунист М. Садыхов, оказавшийся по партийным делам в начале 20-х чисел в Гяндже, впоследствии так описывал город накануне восстания: «Днем 25-го мая я встретился с моим школьным товарищем Сеидовым Абузаром. Он являлся отставным мусаватским офицером и имел тесную дружбу с реакционными мусаватскими элементами. Я с ним сидел в кофейной и пил чай. В это время зашел в кофейную начальник мусаватской охраны Сары-Алекбер (прим.: Сары Алекпер) с двумя охранниками. Охранники были вооружены винтовками, маузерами и кинжалами. Сам Сары-Алекбер имел при себе маузер. Сеидов меня познакомил с ним и доложил обо мне, кто я такой. Алекбер протянул мне руку неохотно и смотрел на меня весьма подозрительно. Я догадался, что ему весьма неприятно познакомиться с большевиком, тем более являвшимся чрезвычайным комиссаром Шамхорского уезда. Он с нами сидел недолго и ушел, куда-то торопился. На его лице была заметна нервозность и озабоченность.

Через несколько минут я услышал звук восточной музыки и “зурначи”. Музыка была из оперы “Асли и Керим”. Мы вышли из кофейной. По главной улице (ныне ул. Гянджа) проходил мусаватский полк при полном вооружении. Впереди колонны верхом ехал командир полка Кязумбеков (прим.: Казымбеков, формально уже уволенный в запас). Все офицеры и аскеры были подтянутые, в полном обмундировании и проходили строевым шагом»[494].

Вечером 25 мая Садыхов поехал в Шамхорский уезд. По дороге на станцию он разговорился с красным командиром, участвовавшим в событиях в Тер-Тере, и решил срочно ехать домой в Кедабек, где в его распоряжении были отряды красных партизан. Заночевав на станции Долляр, еще затемно он проснулся от гула усиливавшейся далёкой канонады: это началось восстание в Гяндже[495].