Большие надежды (без указания переводчика)

Мн отведена была комната въ особомъ флигел, по ту сторону двора. Мн въ первый разъ приходилось ночевать въ Сатисъ-Гаус. Я никакъ не могъ уснуть — тысячи миссъ Гавишамъ, казалось, преслдовали меня. Я видлъ ее везд — и по сю, и по ту сторону подушки, и въ изголовьи кровати, и въ ногахъ, и за полуотворенною дверью, и въ сосдней комнат, и въ комнат на верху и въ комнат внизу. Ночь ужасно тихо подвигалась, было только два часа; я, наконецъ, почувствовалъ, что не въ-состояньи боле лежать въ этой комнат, и потому ршился встать. Одвшись, я перешелъ въ корридоръ большаго дома, намреваясь проникнуть на вншній дворъ и тамъ отвести душу на чистомъ воздух. Но не усплъ я войти въ корридоръ, какъ долженъ былъ погасить свчу, ибо увидлъ страшную фигуру миссъ Гавишамъ, которая шла по корррдору точно привидніе и тихо, тихо стонала. Я послдовалъ за него, и видлъ, какъ она дошла на верхъ по лстниц. Она въ рукахъ держала свчку безъ подсвчника, которую, вроятно, вынула изъ канделябра, при тускломъ мерцаньи этой свчи она, дйствительно, походила на что-то страшное, неземное. Вдругъ пахнуло запахомъ сырости и гнили, я догадался, что она прошла въ комнату съ накрытымъ столомъ; черезъ нсколько минуть я услышалъ, какъ она ходила тамъ взадъ и впередъ; потомъ она ушла черезъ лстницу въ свою комнату и обратно, ни на минуту не переставая стонать. Я попытался-было воротиться и выбраться на дворъ, но это было невозможно въ темнот, и потому пришлось дожидаться разсвта. Когда я ни подходилъ въ лстниц, я всегда видлъ свтъ, мелькавшій на верху, слышалъ унылые шаги и непрерывный глухой стонъ.

До нашего отъзда, на другой день, неудовольствія между миссъ Гавишамъ и Эстеллого не возобновлялись. Замчу тутъ же, что и впослдствіи, во время такихъ посщеній, подобной сцены не случалось; а такихъ посщеній, сколько я помню, было по-крайней-мр четыре. Обращеніе миссъ Гавишамъ съ Эстеллою вовсе не перемнилось, разв только мн показалось, что она начала ея отчасти бояться.

Я не могу, какъ это мн ни горько, закончить мой разсказъ объ этомъ період моей жизни, не внеся въ него имени Бентли Друммеля.

Однажды все общество Лсныхъ Зябликовъ было въ сбор и обычныя дружескія отношенія царствовали между всми, то-есть никто ни съ кмъ не соглашался и все спорили. Вдругъ предсдатель призвалъ къ порядку и объявилъ, что мистеръ Друммель еще не произнесъ тоста въ честь своей красавицы. Таковъ былъ у насъ обычай, и на этотъ разъ очередь была за этимъ олухомъ. Я замтилъ, что, пока наливали вино, онъ какъ-то странно покосился на меня. Каково же было мое удивленіе и досада, когда онъ попросилъ все общество выпить съ нимъ за здоровье «Эстеллы!»

— Какой Эстеллы? спросилъ я.

— Не ваше дло, отвчалъ онъ.

— Эстеллы откуда? спросилъ я. — Вы обязаны сказать откуда?

(Дйствительно онъ былъ обязанъ это сдлать, какъ членъ вашего клуба.)

— Изъ Ричмонда, господа, сказалъ Друммель, вовсе не обращая на меня вниманія:- и красавица какихъ мало.

— Много онъ понимаетъ въ красавицахъ, подлая, глупая скотина! шепнулъ я Герберту.

— Я знаю эту даму, сказалъ Гербертъ черезъ столъ, когда тостъ былъ выпитъ.

— Будто? замтилъ Друммель.

— И я ее знаю, прибавилъ я, покраснвъ отъ гнва.

— Будто? сказалъ Друммель. — О, Боже!

Это былъ единственный отвтъ, на который этотъ тяжелый дуракъ былъ способенъ; но онъ меня такъ взбсилъ, точно это была самая остроумная колкость. Я тотчасъ же всталъ со стула и громко сказалъ, «что это очень походитъ на наглое безстыдство почтеннаго джентльмена, предложить въ собраніи Зябликовъ тостъ въ честь женщины, которой онъ вовсе не знаетъ». Друммель, вскочивъ съ мста, спросилъ: «Что я хочу этимъ сказать?» Я на это отвчалъ: «что онъ, кажется, знаетъ мой адресъ».

Посл этой выходки все общество раздлилось на нсколько партій и поднялся жестокій споръ о томъ, можно ли въ христіанской стран кончить такое дло безъ кровопролитія. Пренія были до того жарки, что нсколько членовъ, никакъ не мене шести, объявили другимъ шести членамъ, что т, кажется, знали ихъ адресы. Однако, наконецъ, было ршено (такъ-какъ нашъ клубъ былъ вмст и совстный судъ), что если мистеръ Друммель представитъ свидтельство отъ замшанной въ дл дамы, что онъ иметъ честь быть съ нею знакомымъ, то мистеръ Пипъ долженъ будетъ извиниться, какъ джентльменъ и членъ общества «Зябликовъ», въ томъ, что «онъ слишкомъ погорячился» и т. д. Слдующій день былъ назначенъ для представленія свидтельства. (Для того, чтобъ наше чувство чести не остыло отъ продолжительности срока). На другой день, дйствительно, Друммель явился съ маленькой записочкою, въ которой Эстелла своею рукою свидтельствовала, что имла честь съ нимъ танцовать нсколько разъ. Такимъ образомъ, мн только оставалось извиниться въ томъ, что «я слишкомъ погорячился» и т. д. и т. д. Мы съ Друммелемъ, по-крайней-мр, съ часъ косились другъ на друга, пока вс остальные члены жарко спорили, но, наконецъ, было громогласно объявлено, что дружескія отношенія блистательно возстановлены въ обществ «Зябликовъ».