Большие надежды (без указания переводчика)

Я не могъ позволить, чтобъ со мною такъ обошлись, я горячо протестовалъ и просилъ Джаггерса быть со мной откровенне. Я напомнилъ ему, какъ долго я заблуждался, какъ тшилъ себя несбыточными надеждами, и какъ я теперь сдлалъ важное открытіе; я даже далъ ему понять, что теперешнее безпокойное состояніе моихъ мыслей можетъ имть дурныя послдствія. Я говорилъ, что кажется заслуживаю взаимной откровенности съ его стороны. Я невиненъ; не подозрвалъ его ни въ чемъ, а только хотлъ узнать отъ него всю правду. А если онъ спроситъ, зачмъ я этого хочу, какое право я имю требовать отвта отъ него, то я скажу, хотя ему, быть-можетъ, дла нтъ до подобныхъ грезъ, что я любилъ Эстеллу, горячо и долго, и теперь, когда я потерялъ ее, мн дорого все, что до нея касается. Видя наконецъ, что Джаггерсъ стоитъ молча и остается неумолимъ, несмотря на мой страстный порывъ, я обратился къ Уемику.

— Уемикъ, воскликнулъ я: — я знаю, у васъ доброе сердце. Я видлъ вашъ веселый домикъ, вашего стараго отца; я видлъ, какъ вы мило и пріятно проводите время у семейнаго очага. Умоляю васъ, заступитесь за меня, скажете мистеру Джаггерсу, что онъ долженъ быть со мною откровенне!

Я никогда не видалъ странне взглядовъ, чмъ т, какими помнялись теперь Джаггерсъ съ Уемикомъ. Сначала я ужаснулся, думая, что Джаггерсъ тотчасъ же выгонитъ Уемика, но я скоро успокоился: на губахъ Джаггерса показалось что-то въ род улыбки, и Уемикъ ободрился.

— Это что значитъ? спросилъ Джаггерсъ:- у васъ старикъ отецъ, и вы мило и пріятно проводите время?

— Ну, такъ что жь? отвчалъ Уемикъ. — Я его сюда не таскаю, и здсь не веселюсь.

— Пипъ, сказалъ Джаггерсъ, взявъ меня за руку и открыто улыбаясь: — этотъ человкъ, должно-быть, самый хитрйшій обманщикъ во всемъ Лондон.

— Ничуть не бывало, подхватилъ Уемикъ, становясь все бойче-и-бойче:- я думаю, вы по этой части никому не уступите.

Они опять посмотрли другъ на друга такъ же странно, какъ сначала. Каждый изъ нихъ видимо боялся попасть въ ловушку.

— У васъ веселый и пріятный домъ, началъ снова Джаггерсъ.

— Если это не мшаетъ моимъ занятіямъ, то пускай онъ веселъ и пріятенъ, отвчалъ Уемикъ. — А вотъ какъ я на васъ посмотрю, сэръ, такъ, право, не удивляюсь, если и вы теперь только думаете и заботитесь о томъ, чтобъ устроить себ пріятный домикъ и у домашняго очага отдохнуть отъ столькихъ лтъ работы.

Мистеръ Джаггерсъ покачалъ головою раза три и вздохнулъ.

— Пипъ, сказалъ онъ: — мы не станемъ говорить о грёзахъ, вы боле насъ знаете о такихъ вещахъ. Вы испытали все это еще такъ недавно; но о дл я скажу вамъ мое предположеніе. Помните, это только предположеніе, я ничего не утверждаю.

Онъ подождалъ, пока я сказалъ, что очень-хорошо понимаю, что его слова будутъ только предположеніемъ, и потомъ продолжала

— Вотъ, видите ли, Пипъ, предположимъ, что какая-нибудь женщина въ такихъ точно обстоятельствахъ, какъ вы только-что говорили, скрыла своего ребенка. Положимъ, что она должна была открыть это своему адвокату, которому необходимо было, для ея же защиты, знать всю правду о ребенк; предположимъ, что ему въ то же время было поручено пріискать воспитанницу богатой барын…

— Понимаю, сэръ.

— Положимъ дале, что адвокатъ этотъ жилъ посреди разврата и порока, и что все его знаніе о дтяхъ сводилось къ тому, что они рождаются для униженія и погибели. Положимъ, что онъ часто видлъ, какъ судили дтей за уголовныя дла; видлъ, какъ ихъ запирали въ тюрьмы, скли и ссылали. Положимъ, наконецъ, что онъ считалъ дтей только зародышемъ тхъ птицъ, которыя попадутся въ его сти и которыхъ придется обвинять или защищать; онъ зналъ, что они растутъ только для того, чтобъ ихъ судили, допрашивали, вщали.

— Понимаю, сэръ.

— Теперь положимъ, Пипъ, что нашелся хорошенькій ребенокъ, котораго можно было спасти; отецъ его полагалъ умершимъ, а мать не смла противиться. Адвокатъ ея имлъ право ей сказать: «Я знаю, что ты сдлала и какъ ты это сдлала. Вотъ какъ ты начала драку, котъ какъ теб сопротивлялись; вотъ и средства, употребленныя тобою, чтобъ отвести подозрнія. Я все знаю, и прямо теб это говорю. Разстанься съ ребенкомъ; конечно, если нужно будетъ его представить для твоего оправданія, то я его представлю. Отдай мн ребенка, а я употреблю вс средства, чтобъ оправдать тебя. Если ты будешь спасена, ребенокъ твой спасенъ; если погибнешь, ребенокъ все-таки спасенъ». Положимъ, что она согласилась, отдала ребенка и ее оправдали.

— Я совершенно васъ понимаю, сэръ.

— Но я ничего не утверждаю; помните, все это одно предположеніе.

— Одно предположеніе, повторилъ я.

То же сдлалъ и Уемикъ.

— Положимъ, Пипъ, что страсти и боязнь смерти нсколько потрясли умственныя способности этой женщины, и когда ее выпустили на свободу, она уже была не въ-состояніи жить на свт, а скрываясь отъ людей, поселилась у своего адвоката. Предположимъ, что онъ взялъ ее къ себ и обуздывалъ всякую вспышку ея страстей тою огромною властью, которую онъ надъ нею пріобрлъ. Понимаете ли вы вполн мои слова?

— Совершенно.