Большие надежды (без указания переводчика)

— Ну-съ, положимъ теперь, что ребенокъ выросъ и вступилъ въ бракъ изъ денежныхъ разсчетовъ; положимъ, что отецъ и мать еще не умерли и живутъ, не зная другъ друга, на разстояніи извстнаго числа миль, или, пожалуй, саженъ. Усвойте себ хорошенько это послднее предположеніе.

— Хорошо.

— Я прошу и Уемика устроить себ хорошенько это предположеніе.

— Хорошо, отвчалъ также Уемикъ.

— Ради кого же, продолжалъ Джаггерсъ:- откроете вы теперь эту тайну? Ради отца? Но я не думаю, чтобъ и теперь онъ сталъ лучше обходиться съ матерью ребенка. Ради матери? Но я полагаю, посл того, что она сдлала, она сохранне тамъ, гд живетъ. Ради дочери? Но врядъ-ли открытіе ея родителей принесетъ ей пользу; оно только подвергнетъ ее на всю жизнь позору и униженію, отъ котораго она избавилась двадцать лтъ назадъ. Но предположите еще, что вы ее любили, Пипъ, что она была предметомъ вашихъ грёзъ, которыхъ, увы! питаютъ иногда и люди, отъ которыхъ во мене веего ожидали бы подобнаго чувства. Предположите это, и я вамъ скажу (вы со мною наврно согласитесь, если только хорошенько подумаете), что лучше вамъ отрубить себ правою рукою вашу лвую руку, и потомъ попросить Уемика отрубить и правую, чмъ открыть эту тайну.

Я посмотрлъ на Уемика; онъ серьёзно дотронулся пальцемъ до губъ, то же сдлали и мы съ Джаггерсомъ.

— Ну, Уемикъ, сказалъ тогда Джаггерсъ обыкновеннымъ своимъ тономъ:- на чемъ же мы остановились, когда вошелъ мистеръ Пипъ?

Они принялись за работу. Я постоялъ нсколько времени у стола и замтилъ, что они опять повременамъ какъ-то странно смотрли другъ на друга; но теперь въ ихъ взглядахъ видно было, что они сознавали, что оба высказали себя слабыми и измнили своей офиціальной роли. Вроятно, поэтому-то они теперь такъ строго держались этой роли: Джаггерсъ поражалъ своимъ холоднымъ, диктаторскимъ тономъ, а Уемикъ исполнялъ вс приказанія въ ту же минуту и съ невозмутимымъ хладнокровіемъ. Я никогда не видалъ ихъ въ такихъ натянутыхъ отношеніяхъ, потому-что обыкновенно они ладили очень-хорошо.

Но вскор, къ ихъ счастію, въ комнату вошелъ Майкъ, кліентъ Джаггерса, въ мховой шапк, котораго я видлъ еще при первомъ посщеніи мною Джаггерса. Этотъ человкъ какъ-то постоянно попадался въ Ньюгетъ, или самъ или кто-нибудь изъ его семейства; теперь онъ пришелъ объявить, что его старшую дочь поймали въ воровств. Пока онъ передавалъ это извстіе Уемику, Джаггерсъ величественно стоялъ передъ огнемъ и не обращалъ на него вниманія. Окончивъ свой разсказъ, Майкъ прослезился.

— Что ты? спросилъ Уемикъ съ необыкновеннымъ отвращеніемъ. — Ревть сюда пришелъ, что-ли?

— Нтъ, мистеръ Уемикъ, пробормоталъ Майкъ.

— Какъ ты смешь! продолжалъ Уемикъ. — Ты лучше и не ходи сюда, если не можешь слова сказать, не зареввъ, какъ старая баба. Что ты этимъ хочешь сказать, а?

— Человкъ не всегда можетъ совладать съ своими чувствами, мистеръ Уемикъ, произнесъ Майкъ.

— Что? спросилъ Уемикъ гнвно. — Повтори-ка!

— Вотъ дверь, сказалъ Джаггерсъ, подходя и указывая на нее. — Пошелъ вонъ изъ контора! Я не потерплю здсь никакихъ чувствъ. Убирайся-себ!

— И по дламъ, прибавилъ Уемикъ. — Убирайся!

Бдный Майкъ, съ покорнымъ видомъ, удалился изъ комнаты, а мистеръ Джаггерсъ и Уемикъ, казалось, совершенно поладили другъ съ другомъ и продолжали свою работу съ новымъ рвеніемъ, словно подкрпившись завтракомъ.

LII

Отъ Джаггерса я отправился къ брату миссъ Скифинзъ. Онъ тотчасъ же привелъ Кларикера и я имлъ удовольствіе тутъ же покончить наше дло. Это было единственное доброе дло, которое я сдлалъ съ того времени, какъ впервые услышалъ о своихъ надеждахъ.

Кларикеръ сказалъ мн, между-прочимъ, что торговля у нихъ идетъ очень-успшно и они теперь уже въ-состояніи открыть контору на Восток, которая общаетъ имъ огромныя выгоды. Гербертъ, въ своемъ новомъ качеств компаньйона, долженъ устроить эту контору. Итакъ мн приходилось вскор разстаться съ моимъ другомъ, даже еслибъ и мои дла не были въ такомъ разстройств. Я чувствовалъ теперь, какъ-будто послдній якорь моего спасенія оборвался, и я съ этой минуты буду носиться по волнамъ, по вол втровъ.

Минута, когда Гербертъ возвратясь домой, съ восторгомъ разсказалъ о случившемся, была лучшею для меня наградою. Какъ мало воображалъ онъ, что мн это не новость. Отрадно было смотрть на него, какъ онъ строилъ воздушные замки, воображалъ себ, что уже везетъ Клару Барлэ въ чудныя страны Востока, что я прізжаю къ нимъ (кажется, съ караваномъ верблюдовъ), и мы вс вмст отправляемся на Нилъ, любоваться его чудесами. Хотя я и не вполн, что касается меня лично, раздлялъ его восторженные планы, но чувствовалъ, что будущность Герберта свтлетъ, и что старый Барлэ, могъ уже безпокоиться только о своемъ ром и перц, предоставивъ другимъ устроивать участь своей дочери.

Мартъ былъ уже на двор. Моя лвая рука такъ медленно заживала, что я до-сихъ-поръ не могъ надть сюртука. Правая же почти совсмъ была здорова, хотя и порядочно изуродована. Однажды въ понедльникъ, сидя съ Гербертомъ за завтракомъ, я получилъ отъ Уемика по почт слдующую записку: