Большие надежды (без указания переводчика)

— Ну, теперь вы! сказалъ мистеръ Джаггерсъ, вдругъ останавливаясь и обращаясь къ женщинамъ въ платкахъ, отъ которыхъ мужчины почтительно удалились. — А! Амелія, не такъ ли?

— Такъ точно, мистеръ Джаггерсъ.

— Помните ли вы, возразилъ мистеръ Джаггерсъ:- что еслибъ не я, вы не были бы, не могли бы быть здсь?

— О, да, сэръ! воскликнули об женщины вдругъ. — Благослови васъ Господь Богъ, никогда мы этого не забудемъ.

— Такъ на что жь вы сюда приходите? спросилъ мистеръ Джаггерсъ.

— Мой бдный Биль, сэръ… стала упрашивать женщина въ слезахъ.

— Вотъ что я вамъ скажу, возразилъ мистеръ Джаггерсъ: — разъ навсегда: если вы не знаете, что вашъ Биль въ врныхъ рукахъ, то я это знаю. Если вы станете ходить сюда, надодать мн съ своимъ Билемъ, то я изъ Биля и изъ васъ сдлаю примръ, дамъ ему проскользнуть между пальцами. Уплатили вы Уемику?

— О, да, сэръ! До послдняго фадинга.

— Хорошо. Значитъ, вы сдлали все, что нужно. Окажите слово, еще одно слово — и Уемикъ возвратитъ вамъ деньги.

Эта страшная угроза заставила обихъ женщинъ тотчасъ же удалиться. Никого не оставалось, кром впечатлительнаго жидка, который уже нсколько разъ прикасался губами въ пол сюртука мистера Джаггсрса.

— Я этого человка не знаю! сказалъ мистеръ Джаггерсъ тмъ же уничтожающимъ тономъ. — Что ему, нужно?

— Драгоцнній мистеръ Дзягерсь. Братъ, родній братъ Абрагаму Лазарусь…

— Кто онъ такой? спросилъ мистеръ Джаггерсъ. — Оставь сюртукъ. — Проситель, прежде чмъ пустить полу, поцаловалъ ее нсколько разъ и отвчалъ:

— Абрагамъ Лазарусь, по подозрнію въ фальшивы проба.

— Вы опоздали, сказалъ мистеръ Джаггерсъ. — Я стою за противную сторону.

— Батюски, змилуйтесь мистеръ Дзягерсь! воскликнулъ впечатлительный жидокъ, поблднвъ какъ полотно:- не сказите цто вы противъ Абрагама Лазарусь?

— Сказано, что такъ, и дло съ концомъ, сказалъ мистеръ Джаггерсъ. — Вонъ съ дороги!

— Мистеръ Дзягерсь! полминутка! Мой братъ двоюродный въ саму эту минуту пошелъ къ Уемикъ предлозить ему всякую цну. Мастеръ Дзягерсь, четверть минутка! Езелибъ вы были такъ добры отступились отъ противной-стороны… за всякую цну… какую угодно!.. денегъ не позалемъ!.. мистеръ Дзягерсь… мистеръ…

Опекунъ мой оттолкнулъ просителя самымъ презрительнымъ образомъ и оставилъ его на мостовой, гд онъ продолжалъ выплясывать, будто подъ ногами у него были накалённые камни. Безъ дальнйшихъ препятствій, мы достигли конторы, гд нашли писца и господина въ бархатномъ платье и мховой шапк.

— Вотъ Майкъ, сказалъ писецъ, вставъ съ своего мста и таинственно подходя въ мистеру Джаггерсу.

— О! сказалъ мистеръ Джаггерсъ, обращаясь въ косому господину, который не нашелъ ничего лучше, какъ сдвинуть себ волосы на лобъ:- вашъ человкъ придетъ сегодня — ну?

— Ну, мистеръ Джаггерсъ, отвчалъ Майкъ голосомъ человка, одержимаго сильной простудой:- посл многихъ хлопотъ, я отъискалъ человка, какого нужно.

— А что берется онъ показать подъ присягой?

— Ну, мистеръ Джаггерсъ, сказалъ Майкъ, на этотъ разъ обтирая свой носъ мховою шапкой:- вообще говоря: что угодно.

Мистеръ Джаггерсъ вдругъ страшно разозлился:

— Я предупреждалъ тебя прежде, сказалъ онъ, тыкая пальцемъ на испуганнаго кліента:- что если ты осмлишься говорить здсь подобныя вещи, я примрно съ тобой раздлаюсь. Подлецъ ты окаянный, какъ ты смешь говорить это мн?

Кліентъ стоялъ какъ обвареный, повидимому, особенно-озадаченный тмъ, что не понималъ своей вины и причины этой выходки.

— Гусь! сказалъ писецъ шопотомъ, толкая его локтемъ. — Безтолковая голова! Нужно вамъ было говорить это ему прямо въ лицо?

— Ну, спрашиваю тебя въ послдній разъ, безсмысленный олухъ, сказалъ опекунъ мой строго:- на что приведенный тобою свидтель готовъ присягнуть?

Майкъ пристально взглянулъ на моего опекуна, будто стараясь прочитать на лиц его приличный отвтъ, и медленно отвтилъ:- относительно характера и что находился безотлучно при немъ въ-теченіе всей ночи.

— Ну, будь остороженъ. Что онъ за человкъ?

Майкъ взглянулъ на свою шапку, на полъ, на потолокъ, на писца и даже на меня, прежде чмъ собрался отвтить отрывисто.

— Мы одли его…

Тутъ опекунъ мой было снова разразился:

— Что? Такъ ты хочешь, хочешь?

— Гусь! добавилъ писецъ, съ новымъ толчкомъ.

Посл нкотораго колебанія, физіономія Майка прояснилась и онъ продолжалъ:

— Онъ одтъ, какъ почтенный пирожникъ. Что-то въ род кондитера.

— Тутъ онъ? спросилъ мой опекунъ.

— Я оставилъ его неподалеку, сказалъ Майкъ: — онъ сидлъ на ступенькахъ крыльца сейчасъ за угломъ.

— Проведи его мимо оконъ, чтобъ мн взглянуть на него.

Мы втроемъ подошли къ окну и высматривали изъ-за проволочной стки. Вскор мы увидли, какъ Майкъ, будто случайно, прошелъ мимо съ дюжимъ парнемъ самой злодйской наружности, одтымъ въ короткую, полотняную куртку съ бумажнымъ колпакомъ на голов. Этотъ простодушный кондитеръ былъ далеко не въ трезвомъ вид; подъ глазомъ у него былъ синякъ, чмъ-то замазанный и присыпанный.

— Скажите ему: пускай убирается тотчасъ же съ своимъ свидтелемъ, сказалъ мой опекунъ съ отвращеніемъ, обращаясь въ писцу:- и спросите у него, что это онъ о себ думаетъ, и какъ осмливается приводить подобнаго свидтеля.