Большие надежды

I dined at what Herbert and I used to call a geographical chop-house, where there were maps of the world in porter-pot rims on every half-yard of the tablecloths, and charts of gravy on every one of the knives,-to this day there is scarcely a single chop-house within the Lord Mayor's dominions which is not geographical,-and wore out the time in dozing over crumbs, staring at gas, and baking in a hot blast of dinners.	Я пообедал в одном из тех трактиров, которые мы с Гербертом называли географическими - где каждая скатерть являла собою карту мира, столь много на ней отпечаталось следов от портерных кружек, а на каждом ноже застывшая подливка уподоблялась морским течениям (по сей день во всех владениях лорд-мэра едва ли найдется хоть один негеографический трактир!), - и кое-как скоротал время до театра, то и дело засыпая над хлебными крошками, щурясь на газовый рожок и парясь в запахе горячих обедов.
By and by, I roused myself, and went to the play.	Потом встряхнулся, встал и отправился в театр.
There, I found a virtuous boatswain in His Majesty's service,-a most excellent man, though I could have wished his trousers not quite so tight in some places, and not quite so loose in others,-who knocked all the little men's hats over their eyes, though he was very generous and brave, and who wouldn't hear of anybody's paying taxes, though he was very patriotic.	На сцене доблестный боцман королевской службы - герой героем, только штаны были ему тесноваты в одних местах, а в других висели слишком свободно - нахлобучивал всей сухопутной мелкоте шляпы на самые глаза, хотя был очень великодушен и храбр и подбивал окружающих не платить налоги, хотя был отменным патриотом.
He had a bag of money in his pocket, like a pudding in the cloth, and on that property married a young person in bed-furniture, with great rejoicings; the whole population of Portsmouth (nine in number at the last census) turning out on the beach to rub their own hands and shake everybody else's, and sing	В кармане у него был мешок с деньгами, похожий на пудинг в салфетке, и на эти деньги он при всеобщем ликовании справил свадьбу с молодой особой, дочерью почтенного торговца подушками, причем все жители Портсмута (числом девять по последней ревизии) высыпали на берег и, потирая собственные руки и пожимая чужие, запели
"Fill, fill!"	"Налей, налей!".
A certain dark-complexioned Swab, however, who wouldn't fill, or do anything else that was proposed to him, and whose heart was openly stated (by the boatswain) to be as black as his figure-head, proposed to two other Swabs to get all mankind into difficulties; which was so effectually done (the Swab family having considerable political influence) that it took half the evening to set things right, and then it was only brought about through an honest little grocer with a white hat, black gaiters, and red nose, getting into a clock, with a gridiron, and listening, and coming out, and knocking everybody down from behind with the gridiron whom he couldn't confute with what he had overheard.	Однако некий чумазый кочегар, который наотрез отказался наливать и вообще отказывался делать все, что бы ему ни предлагали, и чье сердце (как о том прямо сказал боцман) было столь же черно, как его физиономия, предложил двум другим кочегарам доставить всем на свете кучу неприятностей; это и было проделано с таким успехом (поскольку семейство кочегара пользовалось большим влиянием при дворе), что понадобилось полвечера, чтобы все опять уладить, да и то ничего бы не вышло, если бы честный маленький красноносый бакалейщик в белой шляпе и черных гетрах не залез в часы, предварительно вооружившись рашпером, и не подслушал бы чужой разговор, и не вылез бы наружу, и не пристукнул бы сзади рашпером тех, для кого подслушанные им сведения оказались недостаточно убедительными.