Большие воды

– Он вроде неплохой, – согласился Деннис. – Хорошо, что мы первым встретили Иафета. Иначе я решил бы, что тут все такие психи вроде тех, которые выбросили меня из своего шатра в помойку.

– Ни фига ж себе!

– Ну, у Ноя ко мне все отлично относились.

– Слушай, Деннис. – Сэнди вдруг помрачнел. – Ты помнишь ту историю – про Ноя и ковчег?

Деннис заерзал:

– Мы в эту историю вляпались. А ведь сперва я думал, что нас выкинуло из Солнечной системы.

– Возможно, раз мы здесь, все обойдется получше, – сказал Сэнди. – Дедушка Ламех сегодня посылал меня в город поменять фрукты на чечевицу. Мне попалась навстречу куча народу. Они все должны утонуть!

Деннис посмотрел на отсвет вулкана на горизонте:

– Знаю. Все, кроме Ноя и Матреды, Сима и Элишивы, Хама и Аны, Иафета и Оливемы.

Голос Сэнди дрогнул:

– А Иалит?

Деннису удалось как-то совладать со своим голосом:

– Не знаю. Но я не думаю, что Оливему, Элишиву или Ану упоминали по имени в этой истории. Матреду точно не упоминали. – Голос его сделался пронзительнее. – И Иалит тоже. Во всяком случае, насколько я помню. Эх, была бы у нас с собой Библия!

– Это было очень патриархальное общество, – заметил Сэнди. – Это я помню.

– Мег назвала бы его шовинистическим, – сказал Деннис. – Кто бы ни написал Библию, это был мужчина. Мужчины.

– Я думал, вроде как считается, что это был Бог. Разве нам не так говорили в воскресной школе?

– Мы тогда были еще маленькие. На самом деле Библию писало много людей множество лет. Даже столетий. Считается, что это Слово Божье, но написано оно не Богом.

– Ну ладно, – согласился Сэнди, – но никто не упомянул, что с Ноем и семьей были близнецы Сэнди и Деннис Мёрри.

– Как ты думаешь, – рискнул спросить Деннис, – когда должны начаться эти ливни?

Сэнди покачал головой:

– Понятия не имею. И не знаю, как нам выбраться отсюда и попасть домой. А ты?

– Я думал, может, тебе что-то в голову придет, – признался Деннис.

– Даже не представляю. Когда мы садились ужинать, ты больше моего обращал внимание на все эти разговоры про тессерирование, красное смещение, митохондрии, фарандолы и все такое прочее.

– Митохондрии! – Деннис посмотрел на брата. – Помнишь, когда что-то стряслось с митохондриями Чарльза Уоллеса и мы думали, что он умрет?

– Мы тогда ушли в огород, – сказал Сэнди.

– Потому что нам надо было хоть что-то делать.

– Хотя мы и знали, что это ничем не поможет Чарльзу Уоллесу выздороветь.

– Но это все-таки было занятие.

Они помолчали, сидя в темноте. Потом Сэнди сказал:

– Ну, мы можем снова сделать то же самое – пойти поработать в огороде. У дедушки Ламеха здоровенный огород – ты сроду не видал таких огромных растений! И сорняков. Я надергал целую гору сорняков – ты сам увидишь, – а результата почти не видать. А еще нужно поливать и подрезать его сад. В общем, дел куча. Даже если это ничему и не поможет.

Земля под ними слегка вздрогнула, но мальчики уже настолько привыкли к ворочанию юной планеты, что даже не заметили этого.

– Ладно. Это хорошо. В смысле, огород – хорошо. Если только мы снова не получим солнечный удар.

– Не, мы работаем только рано утром и вечером. Дедушка Ламех внимательно следит за этим.

– Тогда хорошо.

– Да, но ничего из этого не вернет нас домой. Что нам теперь делать? – спросил Сэнди скорее себя, чем близнеца.

– Я думаю, – медленно проговорил Деннис, – что мы ничего не сделаем. Это за гранью нашего жизненного опыта.

– Да любого жизненного опыта! – добавил Сэнди. – Пожалуй, ты прав. Будем ждать. Но внимательно поглядывать и прислушиваться.

Он посмотрел на спящего Хиггайона. Скарабея не было на его обычном месте, на ухе Хиггайона. Значит, Аднарель куда-то ушел. Интересно, чем он занят?

– Мы ждем, – сказал Аднарель. – Сделать что-то означает произвести изменения, породить парадокс.

– Разве само их присутствие здесь не создает парадокса? – спросил Аларид, иногда бывающий пеликаном.

Адмаэль, который нес Денниса через пустыню, заметил:

– Они уже произвели изменения. Этот мальчик, Деннис, убедил Ноя помириться с отцом, хотя казалось, что этого не будет никогда.

Аднакиэль, с крыльями цвета солнца, совсем как шкура его животного-вместилища, жирафа, добавил:

– Возможно, мальчик Сэнди тоже сыграл свою роль.

Айбиэль, с крыльями белоснежными, как у белого гуся, спросил:

– Может, для этого они и были посланы?

Ариэль, рыжевато-коричневый, как лев, негромко произнес:

– Мы не знаем. Возможно, они часть замысла.

Абдиэль, время от времени становящийся золотистым нетопырем, отозвался так же негромко:

– Много есть такого, что неведомо даже ангелам на небесах. А мы избраны…

– Были избраны, – поправил его Абасдаргон, чьим вместилищем была золотистая змея.

– Согласились стать избранными, – уточнил Акатриэль, с глазами круглыми, мудрыми и свирепыми, как у совы.

– Остаться с детьми человеческими, – продолжил Абдиэль. – Тем самым мы отказались от части нашей силы, и многое нам неведомо.

Абузахар, бывающий порой белым леопардом, склонил голову. Лицо его сияло, подобно луне.

– Пока все ведомо Единому, нам о том знать необязательно.