Большие воды

– Да, но… – начал было Деннис. И не договорил. Семейство Ноя горевало по Ламеху. Хиггайон был в шатре с женщинами и стариками, и Деннис понимал, что это совершенно нелогично с его стороны – ощущать, будто мамонт его бросил. В конце концов, Хиггайон был мамонтом Ламеха.

Полог шатра приоткрылся, и наружу, еле двигаясь, выбрался Хиггайон. Он направился к Деннису, подняв хобот: так он просился, чтобы его усадили на колени. Так малыш тянется к взрослому, чтобы тот взял его на руки.

Деннис подобрал зверя и прижал к себе, и слезы его закапали на косматую голову мамонта.

На закате Ной с сыновьями отнесли тело дедушки Ламеха в небольшую пещеру, расположенную в пустыне, неподалеку от оазиса. Женщины шли за ними. Деннис стоял между Иалит и Оливемой, пока Ной с Симом, Хамом и Иафетом копали могилу в песчаном дне пещеры. Копать было нелегко, и Деннис предложил помочь – и из любви к дедушке Ламеху, и чтобы отвлечься от страха за Сэнди, который становился все сильнее.

Но Ной мягко отклонил его помощь. Он сказал, что обычай требует, чтобы это последнее проявление любви исходило лишь от сыновей и внуков, но Деннис может постоять с женщинами и зятьями, потому что он стал членом семьи.

Солнце коснулось горизонта. Небо окрасилось в темно-красный цвет. Когда солнце спряталось, с противоположной стороны возникло слабое сияние и молодая луна показалась из-за края планеты. Алмазный полумесяц, поднимаясь, казался словно бы подавленным, и стоящему сбоку Деннису почудилось, будто он слышит тихую, печальную погребальную песнь. На небе замерцала одна звезда, за ней вторая, третья… Они подхватили лунную песнь. Они пели о Ламехе, чьи годы были бессчетными, а жизнь – полной и который в конце концов помирился с сыном.

Старшие дочери Ноя и Матреды, Сира и Хогла, их мужья и дети стояли кучкой и громко стенали. Махла стояла одна, с ребенком на руках. Она извинилась за Угиэля – сказала, что он не смог прийти. И с любопытством посмотрела на Денниса.

Ной сказал Махле, что Сэнди не смог прийти, – теми же словами, какие она сказала про Угиэля.

– Почему? – спросила Махла.

Никто не ответил.

Оливема негромко произнесла, так, чтобы услышали лишь Иафет, Деннис и Иалит:

– Махла спросит у Угиэля про Сэнди, когда вернется.

– А он знает? – шепотом спросила Иалит.

Оливема покачала головой:

– Если и знает, все равно не скажет. Я подозреваю, что нефилимы причастны к его исчезновению.

Иафет нахмурился:

– Надеюсь, что ты ошибаешься.

Деннис посмотрел на них. Страх вспыхнул в нем с новой силой.

Наконец могила была готова.

Когда сын и внуки подняли тело старика, чтобы положить его в могилу, Деннис скорее почувствовал, чем услышал, что сзади кто-то есть, и обернулся. И увидел золотистые тела стоящих полукругом серафимов. И снова он отчетливо услышал пение луны и звезд.

– Иалит! – позвал Ариэль.

Девушка от неожиданности вскрикнула.

Ариэль поднял руки и крылья к небу, и песня зазвучала мощнее.

– Пой для дедушки Ламеха.

Иалит послушно вскинула голову и запела мелодию без слов, полную любви и боли. Звезды и луна в небе пели вместе с нею, а стоящие позади серафимы влились в мелодию звучными тонами органа.

Иафет взял Оливему за руку и вывел из пещеры, и они стали танцевать, слившись с песней. К ним присоединились Хам с Аной, и они вчетвером принялись плести узоры под звездами, соприкасаясь руками, расходясь, кружась, снова соприкасаясь, подпрыгивая. В танец вступили Сим с Элишивой, потом Ной с Матредой и старшие дочери с мужьями, а потом Иалит взяла Денниса за руку и ввела его в калейдоскоп движущихся тел, в аллилуйю радости, горя и благоговения, и это длилось, пока Деннис не забыл про Сэнди, про то, что дедушки Ламеха никогда больше не будет в его шатре, про свою тоску по дому. Темно-красный горизонт сделался пепельно-розовым, потом сиреневым, потом синим. Все больше и больше звезд вспыхивало в небе, и гармония сфер и танец галактик переплетались в сиянии. Танцоры медленно разошлись и остановились. Деннис закрыл глаза – его переполняли радость и жгучее горе – и открыл их лишь тогда, когда реквием завершился. На небе сверкали луна и звезды. Серафимы исчезли. Иалит стояла рядом, и по щекам ее текли слезы.

Ной с сыновьями утаптывали землю на могиле дедушки Ламеха.

Сэнди открыл глаза и ничего не увидел. Тело его занемело. Что бы его ни укололо – оно на время парализовало его. Когда чувствительность начала возвращаться, в теле возникло какое-то покалывание. Сэнди знал про маленькие стрелки, которыми пользовались Иафет, Иалит и еще некоторые домашние Ноя, и предположил, что нечто подобное использовали и против него.

Но почему?

Воняло козлом, мочой, потом. Когда глаза Сэнди привыкли к темноте, он разглядел, что находится в маленьком шатре. Отверстие дымохода было закрыто, и потому свет почти не попадал внутрь. Шатер был намного меньше, чем у Ноя или дедушки Ламеха. Сэнди попробовал пошевелиться и обнаружил, что накрепко связан по рукам и ногам кожаными ремнями.