Большое путешествие Эми и Роджера

Теперь они оба пристально смотрели на меня, а я придвинула стакан к себе и подняла его. Он оказался неожиданно тяжелым. Я вдохнула запах, потом задумалась: может, так нужно делать, только когда пьешь вино? Запах почему-то напоминал трухлявый пень. Я осторожно отпила и чуть не выплюнула все на стол. Если бы я попыталась представить, каково это на вкус – выпить лесной пожар, то представила бы именно стакан бурбона. Напиток обжег мое горло, а на глазах выступили слезы.

– М-м-м, – выдавила я, когда снова смогла говорить. – Какой… мягкий вкус.

Подняв взгляд, я увидела, что Роджер и Люсьен смеются.

– Извини, – сказал Люсьен, снова передвинув стакан в центр стола. – Мы просто поспорили, смогу ли я заставить тебя это выпить.

– Что? – спросила я, снова слегка закашлявшись. Роджер все еще улыбался. – Поспорили?

– Небольшое пари, – сказал Люсьен и выложил двадцатку на стол. – Добро пожаловать в Кентукки.

– Я побоялась обидеть тебя, если не стану пить, – произнесла я, чувствуя себя смущенной и обманутой. Но в то же время заметила, что Роджер с довольным видом откинулся на спинку кресла, пряча в карман двадцатку. Я мысленно прибавила ее к нашему общему бюджету.

– На вот, глотни, – Люсьен пододвинул ко мне стакан с водой, я тут же жадно отпила огромный глоток. – По-моему, бурбон – это отвратительно. Не представляю, как мама его пьет. Наверное, его можно пить только после пятидесяти, когда ты уже вкуса не чувствуешь.

– Извини, – сказал Роджер. Он выглядел немного сконфуженным.

– Ага, конечно, – мне хотелось посмотреть на него строго, но никак не удавалось придать своему лицу соответствующее выражение.

– За нас? – спросил Люсьен, подняв стакан с водой. Я подняла стакан сладкого чая, а Роджер – свою колу.

– За нас! – повторила я, и мы чокнулись стаканами.

Люсьен посмотрел на Роджера.

– Так что, ты и Хэдли были вместе?

– Ага, – сказал Роджер. – Мы с ней встречались во время учебного года. Но расстались, когда занятия закончились.

– Дай угадаю, – спросил Люсьен со вздохом. – И с тех пор от нее ни звука?

– Не совсем. То есть сегодня мы немного поговорили, но…

– Теперь она не отвечает на твои звонки?

– Нет, – медленно сказал Роджер. – Не отвечает.

Люсьен покачал головой.

– Извини, парень. Боюсь, это просто ее МО.

– Что это значит? – спросила я.

– Modus operandi[38], – сказал Люсьен. – Это на латыни.

– Да нет, – ответила я, закатив глаза. – Я знаю, как это переводится. Но что ты хочешь этим сказать?

– А вот еще одна догадка, – Люсьен проигнорировал мой вопрос и снова повернулся к Роджеру. – Она вообще не объяснила, почему решила с тобой расстаться?

– Кто, – сказал Роджер с некоторым нажимом, – кто вообще сказал, что это она со мной рассталась? Может, это была моя идея.

Люсьен только посмотрел на него, и Роджер вздохнул.

– Нет, – сказал он. – Никакого объяснения.

– Ее МО, – сказал Люсьен, повернувшись ко мне. – Я видел, как она проделывала это с остальными, сотни раз. Уж не сочти за оскорбление.

– Не сочту, – отрезал Роджер.

– Начиная со средней школы. Боюсь, что это просто ее образ действий. Ты попал в зону урагана Хэдли. Она просто приходит, переворачивает все вверх дном и оставляет после себя след из разрушений и растерянных парней.

– Такое часто бывает? – спросил Роджер несколько напряженным голосом.

Люсьен кивнул, после чего мы на некоторое время увлеклись своими напитками.

– Но никто еще не призвал ее к ответу за эту ерунду, – нарушил тишину Люсьен. – Так что хорошо, что ты приехал сюда, парень. Может, ты – тот, кто наконец до нее доберется. – Он поднял свой стакан за Роджера. – Я желаю тебе удачи.

Я взглянула на Роджера, который все еще сидел, уставившись в свой стакан с содовой, и мне показалось, будто я вижу что-то, чего не должна бы видеть.

– Но что я вообще понимаю? – спросил Люсьен нарочито громко, видимо, почувствовав, что лезет не в свое дело. – Я же всего-навсего младший брат. Не то чтобы она поверяла мне сердечные тайны.

Он повернулся ко мне и с интонацией человека, отчаянно пытающегося сменить тему, спросил:

– А у тебя есть братья или сестры?

– Брат есть, – сказала я с мыслью, что за эту ночь думала о Чарли больше, чем мне того хотелось бы, и уж лучше бы Люсьен выбрал для разговора любую другую тему, кроме этой.

– Старший?

– На три минуты младше.

Глаза Люсьена удивленно распахнулись.

– Вот дела! Близнецы? – Я кивнула. – Так вы, наверное, невероятно близки друг с другом?

Когда он это сказал, я почувствовала, как у меня внутри что-то сжалось. Время от времени у нас с Чарли случались моменты близости, но в остальном казалось, что большую часть жизни мы только и делаем, что деремся друг с другом. Будто между нами стена, которая никогда не исчезает.

– Это не совсем так, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал беспечно. – Мы не слишком близки.

– Извини, – сказал Люсьен, и снова повисла тишина. У меня возникло ощущение, что сегодня он больше не будет пытаться сменить тему.