Большое Сердце

Аудиенция продолжалась еще добрый час, в течение которого он ни на минуту не утратил своего величественного вида. Передо мной был все тот же замкнутый, хитрый человек, движимый болезненным любопытством, что выдавало его завистливый характер и жажду мести. Впервые мне пришло в голову, что, быть может, освободив страну из-под власти англичан, несмотря на неблагоприятную исходную ситуацию, он сделал это вовсе не ради заботы о государстве, но движимый низменным, неистовым и колючим, как заросли ежевики, желанием отомстить, взращенным в детстве, полном унижений.

Вдруг в парке звякнул колокольчик. Этот звук будто заставил его очнуться и прогнать наваждения политики. Он провел рукой по лицу и огляделся – как человек, который внезапно опомнился. Карл встал и широким движением отодвинул портьеру. Солнце уже ушло. В прозрачном воздухе повеяло свежестью. Он глубоко вздохнул, одернув рубашку. Потом вернулся ко мне и присел на край стола.

– Что вы мне посоветуете?.. – начал он. Лицо его совершенно переменилось. Тщетно было искать в его выражении горечь или серьезность. На нем читалась озабоченность подростка. – Не поступала ли к вам в Казначейство в последнее время какая-нибудь редкая изысканная драгоценность?.. Мне нужно преподнести подарок одной даме, но это должно быть самое лучшее, что можно сыскать, более того – нечто редкостное.

Он будто попробовал на вкус это слово, проскользнувшее во фразу, и шумно расхохотался. Я на миг задумался.

– Компаньоны сообщали мне, что торговец, прибывший с Востока, недавно продал нам бриллиант необычайных размеров.

Король, оживившись, воскликнул:

– Бриллиант! Это было бы великолепно, только если он действительно огромный.

– Именно такой. Мне сказали, что он здоровенный, как галька на берегу Луары.

Глаза Карла сверкнули.

– Доставьте мне его!

– Сир, только он не оправлен, его даже еще не огранили. На вид он и впрямь как серый камешек.

– Не важно! Та, которой я его предназначаю, будет знать, что это бриллиант. Ей нетрудно будет представить…

Я заверил, что камень доставят через три-четыре дня.

Король, сжав мне руки, поблагодарил. Потом кликнул слуг, и тотчас сбежалась целая толпа. Я откланялся. Перед уходом король на миг задержал меня. Наклонившись ко мне, он прошептал:

– Жак, я счастлив.

По глазам было видно, что это так и есть. Но краем глаза я отметил черную поросль на его щеках, большой некрасивый нос, кривые ноги, слишком длинное тело, на котором плохо сидела одежда, портным явно приходилось немало хлопотать, подгоняя ее по фигуре. У меня мелькнула мысль, что в несчастье этот человек выглядел куда как привлекательнее.

Всего два дня спустя я встретил Агнессу…

IV. Агнесса

Когда я в своих воспоминаниях дошел до этого места, чувства нахлынули на меня, я не мог спокойно продолжать рассказ и за целый день не написал ни строчки.

По словам Эльвиры, на том островке, где я надеялся укрыться, совсем нет воды, поэтому он не может служить мне убежищем. Я воспринял этот приговор на удивление спокойно. Однако же это неприятное известие, ибо оно обрекает меня, что бы ни случилось, оставаться здесь. Вместе с тем оно именно потому меня не убило, что у него есть благоприятное следствие: оно не принуждает меня прерывать мой труд. Я дошел до того момента, когда у меня возникло неодолимое желание открыть следующую страницу, где наконец-то появляется Агнесса, и мне не хочется откладывать исполнение этого желания.

Так что я остаюсь здесь, раз это неизбежно, однако сознаю, что иду на большой риск. Царящий на острове покой, который ничто не нарушало после прихода посланца подесты, кажется мне, как никогда, обманчивым. Опасность где-то рядом, впечатление такое, что она приближается. Эльвира выводит меня из себя, заверяя, что мне нечего бояться. Если она не чувствует угрозы, то, верно, потому, что слишком наивна. Чаще всего я прихожу именно к такому выводу, и это позволяет мне обращаться с ней по-прежнему мягко и снисходительно, насколько это возможно. Но иногда она предстает совершенно в ином свете. Мне кажется, что эта крестьянка, рожденная между виноградниками и морем, тем не менее женщина, которая понимает, что к чему, просчитывает ситуацию и питает неведомые мне надежды. В данный момент я уверен, что она меня предает. Возможно, зная, что я гоним и обречен, она понимает, что из меня больше вытянуть нечего, и надеется, что, выдав меня моим врагам, получит от них больше.

Однако мне противно думать, что это так. Я так долго жил в среде, пронизанной интригами, так часто неожиданно для себя убеждался в человеческой низости и двуличии, что несу эту грязь с собой повсюду. Я принес ее даже на этот остров, где все выглядит таким естественным и непорочным. Единственным человеком, который сохранил свою душу нетронутой и прекрасной в мире полного разложения, была Агнесса. Они с Эльвирой предельно далеки друг от друга, однако что-то сближает их, так что они даже сливаются для меня в некий единый образ.