Большой формат: экранная культура в эпоху трансмедийности. Часть 1

[125] Бахтин М. М. Бахтин М. М. Эпос и роман (о методологии исследования романа). // Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М.: Художественная литература. 1986. С. 494.

[126] Например, см.: Sternberg M. The Poetics of Biblical Narrative. Ideological Literature and the Drama of Reading. Bloomington: Indiana University Press. 1985; Bar-Efrat Sh. Narrative Art in the Bible. London: T&T Clark. 2011.

[127] Berlin A. Poetics and Interpretation of Biblical Narrative. Winona Lake, Indiana: Eisenbrauns. 1994. P. 44.

[128] Баткин Л. М. Европейский человек наедине с собой. М.: Российский государственный гуманитарный университет. 2002. С. 363.

[129] Цит. по: Баткин Л. М. Указ. соч. С. 365.

[130] Баткин Л. М. Указ. соч. С. 366.

[131] Там же. С. 368.

[132] Там же. С. 368.

[133] Там же. С. 366—373.

[134] Кривцун О. А. Творческий процесс как потенцирование многомерного Я художника // Метаморфозы творческого Я художника. Отв. Ред. Кривцун О. А., М.: Памятники исторической мысли. 2006. C. 25/

[135] Там же. С. 30.

[136] Там же. С. 25.

[137] Якимович А. К. Творческое Я и массовое Мы. К типологии художников Нового времени // Метаморфозы творческого Я художника. Отв. Ред. Кривцун О. А., М.: Памятники исторической мысли. 2006. С. 177—187.

[138] Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. В двух томах. Т. 1. М.: Художественная литература. 1989. С. 82.

[139] Буало Н. Герои из романов. Диалог в манере Лукиана. // Буало Н. Поэтическое искусство. СПб.: Азбука-Классика. С. 89.

[140] Там же. С. 98—99.

[141] Пушкин А. С. Граф Нулин // Пушкин А. С. ПСС в десяти томах. М.: Издательство Академии наук СССР. 1957. С. 240.

Елена Петрушанская Предтечи и основы: о некоторых музыкально-звуковых принципах, существенных для формирования и структуры сериалов

Среди воображаемого прошлого виртуальных многочастных гигантов Больших экранных форм обратимся к сериалам. Сверхзадачей было бы, на основе размышлений об истоках их нарративных особенностей, выявить основополагающие принципы повествовательности (и – драматургии), которые определяют композицию, структуру целого, обуславливают особенности восприятия. Это – большая цель теории Больших экранных форм. В статьях коллег этого раздела подвергнуты анализу важнейшие предтечи Большой Экранной Формы в литературе (романная и новеллистическая формы) и мифологии. Думая об истоках сериала – по ёмкой формуле Е. В. Сальниковой, «первоцепочки усложняющегося медиапространства <…> сознательно смоделированной микросистемы <…> гигантского числа взаимосвязей, <…> отсылов к друг другу разных звеньев гипертекста» [142], — в этом многообразии, в качестве гипотезы, обратимся к предполагаемому воздействию принципов музыкального изложения и развертывания.

Почему – музыка? Не только оттого, что она является неотъемлемой составляющей экранного действия (хотя не всегда важной). И не только из-за важности музыкально-звукового пласта как отображающего – и нередко усиливающего – представления зрителей о внутреннем состоянии героев, о глубинной сути событий, о смыслах экранного повествования в целом (об этом, на уникальных примерах БЭФ, – в другой нашей статье монографии) [143].

Здесь причиной того, что мы рассматриваем влияние формообразующих черт музыки на структуру сериалов, является сама природа музыки. С древности она отображает и преображает наши представления о временном потоке. Близость к мифоподобному топосу, к лирико-эпической типологии повествования сближает сферы большой экранной формы, музыки и мифа.

О созвучии двух последних писал К. Леви-Стросс: «Музыка схожа с мифом: подобно мифу, она преодолевает антиномию исторического, преходящего времени и постоянства структуры» [144]. В его описании проступают черты, роднящие процесс-ритуал слушания музыки с погружением воспринимающего БЭФ в некий бесконечный процесс развертывания повествования о человеческой сути: «Прослушивание музыкального произведения в силу его внутренней организации останавливает текучее время; как покрывало, развеваемое ветром, оно обволакивает его и свертывает. Только слушая музыку и только в то время, когда мы ее слушаем, мы приближаемся к чему-то, похожему на бессмертие» [145]. Ведь для не умеющих читать нотный текст, восприятие музыки возможно только в течение периода ее исполнения и звучания, тогда как даже в пространстве театрального искусства можно ознакомиться с основой сценической интерпретации, вербальным текстом пьесы. Рецепция же созданий экранных искусств тоже, как и музыкальных, полноценна лишь с момента их «протекания во времени», – независимо от того, смотрят ли их в сетке телевещания или в более свободном режиме, на экране РС или на других экранных носителях.