Большой формат: экранная культура в эпоху трансмедийности. Часть 1

Мы слышим (и внимательно слушаем!) нескончаемый поток мыслей и чувств, проносящихся в сознании и душе человека. В одном случае это маститый профессор дореволюционной России, в другом обычный работяга-плотник, – мы испытываем эстетическое наслаждение от процесса проникновения в глубины личности. То, что для кинематографа становилось результатом сложных образных построений, что требовало изощренных творческих поисков гениального художника (снова вспоминаю Эйзенштейна), на телеэкране, рассчитанном на неспешное домашнее «потребление» художественного продукта, становится чем-то похожим на заурядность.

Я напомнил о некоторых художниках и их произведениях, которые дали впечатляющий толчок к развитию телевидением собственных эстетических потенций. Их было немало, к сожалению, большинство их поисков, проходивших на той стадии истории телевидения, когда еще не было видеозаписи, кануло в Лету. Поэтому здесь я ограничусь соображениями общего плана, которые обозначат второе обстоятельство, ставшее причиной неожиданного взлета телевизионного творчества в нашей стране.

Не открою никакой Америки, сказав, что и тут свою роль сыграла конкуренция трех ведомств, которые занимались и продолжают заниматься в стране созданием произведений традиционных и новых зрелищных жанров, не только спектаклей и фильмов, но и разного рода концертов, гала-представлений, шоу-программ и всего того, что прежде мы привыкли называть искусством эстрады.

Желание опередить таких грандов, какими выглядели Минкульт и Госкино, молодое и дерзкое телевизионное ведомство нередко отзывалось на самые неожиданные и радикальные замыслы отдельных авторов. Может быть даже не осознавая в полной мере как таящейся в них эстетической новизны, так и некоторых аллюзий, опасных для ортодоксальных поборников чистоты господствующей в стране коммунистической идеологии.

Возможно, кто-то не согласится с предложенными мною объяснениями, выдвинет другие. Не стану настаивать на своем анализе, он вполне может быть и другим. Главное, на чем я стою, что, впрочем, заметно с первого же, даже не самого внимательного, взгляда на домашние экраны 1950-х, и, в особенности, 1960-х и 1970-х – то, что отечественное телевидение на ранней своей стадии, несмотря на убогий уровень тогдашней несовершенной техники, другие объективные обстоятельства, а также свирепую политическую цензуру, пожалуй, превосходящую все аналоги в смежных ведомствах, демонстрировало стремление к творческим поискам и подчас радовало своими находками.

Так случилось, что и поиски эти, и находки, были в достаточной мере случайными, каждый автор работал на свой страх и риск. Не было, как в начале ХХ века, творческих группировок, объединений, школ, которые бы в манифестах, творческих декларациях, публичных дискуссиях четко формулировали свою творческую программу, согласно коей создавались произведения.

Не было у советских телевизионщиков и всеми признанного лидера, сценариста, режиссера или гуру-теоретика, который бы формулировал задачи и определял пути. Чрезвычайно популярный в начале 1960-х В. Саппак со своими статьями в «Новом мире», а затем и вскоре вышедшей на их основе книгой «Телевидение и мы», оказался все-таки более востребован продвинутыми зрителями, полюбившими телевидение и ждавшими от него настоящих творческих открытий в самых разных областях, нежели собственно творцами.

Последние, пользуясь тем, что Саппак, который, будучи непрофессионалом в сфере дальновидения, допустил в своих текстах отдельные небольшие неточности в описании характера телевизионного творчества тех лет, пытались умалить достоинства его книги. Да и вопреки ожиданиям, театровед Саппак не проявил никакого интереса к нарождающемуся телевизионному театру, а, заодно, и делающему первые шаги телевизионному кино. Его значительно больше впечатляли те жанры и формы, которые относятся к ведомству телевизионной журналистики, а также способности телевидения к репродукции произведений зрелищных видов искусства. Не говоря уж о том, что более всего Саппака в эфире удивляла возможность увидеть живого человека, ощутить неповторимость его личности.

Справедливости ради, следует сказать, что газеты той поры уделяли телевидению и его программам достаточно внимания. В отделах литературы и искусства крупных изданий появилась непременная рубрика, посвященная голубому экрану. Причем, в отличие от нынешних правил, постоянно писали не о личной жизни телезнаменитостей или скандалах в их среде, а о конкретных передачах. Но, оценивая их достоинства и указывая на недостатки, критики не пытались формулировать пути телевизионного творчества. Впрочем, это выходило за рамки их непосредственных профессиональных задач.

В условиях, когда в стране не было высшего телевизионного образования, осмысление возможностей и путей развития телевизионного кино ложилось, в основном, на плечи авторов, работающих в эфире, которые, на свой страх и риск в отдельных лентах пытались нащупать пути развития новой экранной формы.