Большой круг

Он нанес несколько неплохих ударов – по крайней мере, если судить по костяшкам на руках, – но один матрос шандарахнул его по голове чем-то тяжелым, и он очнулся некоторое время спустя в грязном переулке между китайской книжной лавкой и рыбным магазином. Открыв опухшие веки, увидел размытое зеленое пятно, медленно ставшее отражением неонового попугая в вонючей рыбной луже, хотя Эдди не мог вспомнить слово «попугай» или понять, почему оное существо должно светиться на земле.

В грозу, когда они летели в Мальмё, Эдди было страшно, но он не думал, что когда-нибудь доведется испытать такой страх, как когда он, уничтоженный, пришел в себя в китайском переулке. Во время грозы он вцепился в сетку удерживающих планету широт и долгот, но тут навалился такой ужас, как если бы его завернули в мешок, связали цепями и бросили в темную воду; безысходность была абсолютной. Гроза, даже убив, не имела бы над ним такой власти, как этот переулок.

Эдди проваливается в сон и резко просыпается: ему снились зеленые огни, которые могли оказаться как полярным сиянием, так и неоновым попугаем.

Утром он сосредоточится на ванной, кофе, раздумьях, какой сорт шведского джема намазать на тост. Будут слабеть, отступать воспоминания о том, как на самолете наподобие ненужных доспехов нарастал лед – зловредная кристаллическая смирительная рубашка, как «Пилигрим» становился вялым, тяжелым, с каким трудом пыхтели двигатели. Мэриен и Эдди висели на волоске, казалось, их участь решит вес еще одной снежинки, однако они все же коснулись земли в Буллтофте. Потом теплая гостиница, белая постель, невинный снег.

До встречи с Мэриен у него была неделя, чтобы прийти в себя в обшарпанной гостинице Гонолулу, и ему действительно стало значительно лучше, оставался только побледневший синяк под глазом и беспокоили головные боли, непредсказуемыми волнами перекатывавшиеся в мозгу. Мэриен с беспокойством посмотрела на него, спросила, все ли в порядке, и больше не заговаривала на эту тему. Он решил, что все ее мысли о Калебе. Больше он в «Кокос» не ходил и Энди не видел.

Из Мальмё они полетят в Рим, оттуда через море в Триполи, а потом на юг, во влажную экваториальную жару, во все удлиняющиеся дни.

Я смотрю вперед, там горизонт. Я смотрю назад. Горизонт. Что в прошлом, то пропало. Я уже потеряна для моего будущего.

МЭРИЕН ГРЕЙВЗ

Кейптаун, Южная Африка – Модхейм,

Земля Королевы Мод, Антарктида

33°54 ʹ S, 18°31ʹ E – 71°03ʹ S, 10°56ʹ W

13 февраля 1950 г.

Полет – 18,331 морских миль

В половине третьего ночи звонок. Комната Мэриен на втором этаже маленькой гостиницы возле аэропорта Уингфилд, но отдаленного звука снизу достаточно, чтобы ее разбудить. Даже во сне она ждала. Когда ночной дежурный стучит в дверь, она одета. За окном ясная летняя ночь.

– Звонили с аэродрома, – говорит дежурный. – Сказали… – Дежурный смотрит на клочок бумаги: – Сказали, морось сообщает, что погода наладилась. – Он поднимает голову: – Надеюсь, вы понимаете, о чем речь, потому что так сказали.

– «Норсел». Что-нибудь еще?

– Там сказали, морось говорит, вроде все стабильно, насколько они могут судить, но чтобы я обязательно вам сказал, что могут они не очень хорошо и если вы все-таки собираетесь лететь, то лучше вылетать как можно скорее. Хотя человек, который звонил, сказал, что лично он советовал бы вообще не лететь.

– Пожалуйста, позвоните туда, – просит Мэриен, – и скажите, мы уже в пути. И еще попросите найти какие-нибудь корабли на юге и узнать метеообстановку.

Дежурный, высунув кончик языка, записывает и спускается по лестнице. Комната Эдди рядом, и Мэриен прислоняет ухо к стене, слушая, что там происходит. Он не мог не проснуться, но тишина полная. Пожалуйста, думает она, почти умоляет, пожалуйста, окажись там.

Они прибыли в Кейптаун девятого февраля, а на следующий день норвежско-британско-шведская антарктическая экспедиция, после того как ее несколько раз отталкивали ледяные массивы, наконец высадилась на берег. До этого – в Риме, Триполи, Либревиле, Виндхуке – Эдди взял в привычку пропадать. Мэриен полагает, его потрясла гроза над Шпицбергеном, а может, перемена как-то связана с событиями в Гонолулу, оставившими синяк под глазом, – что бы там ни случилось. На Аляске он вроде был в порядке, над Северным полюсом летел в прекрасной форме, но после Мальмё все норовил улизнуть из гостиниц, иногда на всю ночь. Она не может быть уверена в его возвращении.