Большой лес. Возвращение

– Взлетели бы повыше…

– А на большой высоте их, наверно, отпугивает биополе нашего Леса.

– Чепуха, – сказал Редошкин, – насчёт фитонцидов. Если бы птицы боялись запахов, они вообще бы не смогли летать над пограничной зоной, а они вон в двух километрах от границы танцуют. Биополе – да, согласен, реально.

– Внимание экипажу! – обронил Максим. – Вижу самолёт!

– Где?! – сунулся в экран Костя.

Вместо ответа Максим развернул зэковоз и спикировал на ближайший семейный лесок с озерцом синей воды посредине, на берегу которого сиротливо пылился демонский «пепелац».

– Так вот почему птицы барражируют напротив, – догадался Редошкин. – Наверно, хотят забрать самолёт себе либо ждут, когда появятся хозяева.

– А может, там внутри засада! – Костя вскочил: – Макс, разреши, я проверю?

– Сидеть! Жора, займись.

Максим посадил корабль носом к самолёту, и Редошкин, вооружённый «Кедром», выскочил наружу.

Однако перестраховывались они напрасно. Судя по отсутствию следов и открытому люку в носу, никто возле самолета и внутри не появлялся. Всё это время, пока вернувшиеся домой люди больше месяца провели в попытках устроиться, аппарат Демонов так и простоял в одиночестве, терпеливо дожидаясь возвращения экипажа.

Редошкин выбрался обратно через пять минут.

– Всё в порядке, командир. В него даже местные муравьи и ёжики не заползали. Такое впечатление, будто машину охраняли.

– Наверно, Лес и охранял, – обрадовался Костя. – Как знал, что мы вернёмся.

– В таком случае возникает проблема.

– В смысле?

– Придётся кому-нибудь возвращаться на самолёте.

– Не вижу проблем. Я полечу!

– Храбрец! – восхитился Редошкин. – А если кто нападёт, как ты будешь отстреливаться?

Костя почесал в затылке.

– Просто поднимусь в космос.

– Нет, сделаем иначе, – сказал Максим. – Обратно поведёт зэковоз лейтенант. Мы втроём полетим на суперджете. А пока что летим дальше, познакомимся с птицами.

– Я тебя научу пилотировать самолёт, – пообещал вдруг Редошкин.

– Правда? – обрадовался ботаник, не ожидая поддержки.

– Должен же ты когда-нибудь стать суперменом?

– Издеваешься? – подозрительно сморщился Костя.

– Отнюдь, хочу воспитать из тебя настоящего мужика.

Зэковоз оторвался от земли, штопором ввинчиваясь в потемневшее небо. Появились облака, обещая дождь.

Максим сосредоточился на вождении громоздкой с виду конструкции, позволявшей тем не менее делать крутые пируэты в воздухе, словно зэковоз был юрким катерком небольших размеров.

Костя замурлыкал какую-то песенку, пребывая в хорошем настроении.

Максим невольно прислушался.

– Я сейчас смешной, небритый и пьяный, – пел ботаник, косясь хмельным взглядом на сидевшую рядом Веронику, – на всех экранах, и целовать хочу тебя постоянно, спускаться плавно, вау-воу, вау-воу, смешной и пьяный, вау-воу, как Челентано…

Редошкин, озадаченно глянувший на молодого певца, фыркнул:

– Что за хрень ты поёшь?!

– Песню… – пожал плечами Костя.

– Это, по-твоему, песня?!

Вероника засмеялась:

– По-моему эту дрянь поёт Ревва.

– Тот ещё певец, мля!

– Есть ещё похлеще, – расплылся в улыбке Костя. – Хочешь примеры?

– Давай.

– «Монстры, под кроватью их нет, монстры у тебя в голове, или с ними живи, а меня не зови…»

– А это кто поёт?

– Дима Билан. Вот тебе Натали: «Николай, Николай! Не смогу разлюбить твой ла-лила-ла-лай».

Редошкин захохотал:

– Шутишь?

– Вот Лобода: «Постой, постой, куда ты, мужчина? Оставь хотя б своё „Ламборджино“. Мужчина, оставь свой машина…»

Теперь засмеялся и Максим:

– Ну и бред!

– Могу и Филю напеть.

– Кого?

– Киркорова.

«Это шоу, детка, да! В танце лайкам места нету, фотографии и силы, о-о-о! в инстаграме моё фото с Филом. Это шоу, детка, да».

– Какое убожество! – покачал головой Редошкин. – И это звёзды? Да они же все кретины, раз поют такое дерьмо!

– Пока будет спрос, – погрустнела Вероника, – будет и предложение. Бездари, сочиняющие эту муть, не виноваты, что пользуются спросом у этих псевдозвёзд и ещё больше – у пустоголовой молодёжи.

Максим перестал вслушиваться в разговор спутников.

Первым делом сориентировался, подвесив самолёт на высоте километра. Обнаружил птичью стаю, по-прежнему гибким крылом «изменяющейся стреловидности» маневрирующую над поясом плантоидов в двух-трёх километрах от границы Большого Леса.

– Что ж, познакомимся поближе, – процедил он сквозь зубы, направляя корабль к стае.

Летел медленно, чтобы не спугнуть птиц, собравшихся в текучий живой организм, выдающий каскады фрактальных геометрических форм. Попытался «навести резкость» системы обзора зэковоза, и с третьей попытки ему это удалось. Компьютер корабля по имени Кузя наконец сообразил, чего хочет пилот, подключив какой-то «телескоп» и скачком приблизив стаю.

Птицы стали видны с превосходной чёткостью.