Большой театр. Секреты колыбели русского балета от Екатерины II до наших дней

Советский Союз официально распался, но Россия все еще не осознавала себя автономным государством. Без бюджетных денег здание Большого постепенно превращалось в оседающую развалину, а то, что происходило на сцене, выглядело ничем не лучше. Унылая постановка «Дон Кихота» Григоровича строилась на заезженных приемах, не обладала изюминкой. Танцовщики, не нашедшие работы за рубежом, требовали заключения контрактов и окончания политики протекционизма, из-за чего бесталанные артисты обходили звезд. Многие жаловались, что крепостное право было отменено везде, кроме Большого театра и исправительно-трудовых лагерей. Владимир Коконин, бывший на тот момент директором, понимал, что нужны срочные изменения, и агитировал за созыв совета директоров. Худрук подал в отставку в ответ на угрозы забастовок, но прежде сам попытался убедить сторонников устроить стачку. 10 марта 1995 танцовщики отказались выходить на сцену, чего никогда не происходило раньше, в связи с чем отменили показ «Ромео и Джульетты». Оставшиеся коммунистические газеты, чьи голоса все еще доносились из преисподней в 1990-х, раскритиковали действия артистов, обвинив их в надругательстве над культурными достижениями России: «Известия» напечатали хронологию событий, которые «подтолкнули Большой к краю пропасти».

Предсказываемый коллапс стал бы «преступлением против российской культуры»[870]. Попавший в опалу Григорович все еще оставался балетмейстером театра.

Несколько художественных руководителей сменили друг друга на протяжение 1990-х, практически никто не внес заметного вклада в развитие театра, кроме Алексея Ратманского, который занимался новыми постановками на других сценах во время реновации главного здания. Открытие Новой сцены было анонсировано в 1987 году, но в действительности все произошло лишь 29 ноября 2002 года на месте, где раньше стояли ветхие жилые дома. В одном из этих зданий жил Александр Горский, о чем теперь напоминает лишь мемориальная табличка. Реновация Большого, походившая на возвращение к жизни, началась 3 года спустя, по требованию Дмитрия Медведева, президента, заменившего Путина между его вторым и третьим сроками. Григорович не принимал участия в реставрации. На данный момент Ратманский является самым плодовитым и востребованным хореографом в мире, но он ушел из Большого в 2008 году. Сейчас балетмейстер живет и работает в Нью-Йорке, отделенный 8-ю часовыми поясами от родного театра.

Григорович проводит бо́льшую часть времени на даче, наслаждаясь импортным коньяком, подносимым грузинской горничной. Он носит простые джинсы и фланелевые рубашки. Фотографии и афиши со всего света украшают стены лестничных пролетов и коридоров. Особенно выделяются модели театральных декораций и миниатюрный царский костюм, который однажды надел Мариус Петипа. Однако мало что напоминает о Большом театре, где хореограф провел несколько десятилетий, кроме нескольких очаровательных детских рисунков, вдохновленных «Щелкунчиком». Его дом стал алтарем, но не карьеры, а жизни балерины Наталии Бессмертновой[871], музы и второй жены балетмейстера. Она умерла от рака в 2008 году. Копия ее надгробного камня висит на стене гостиной.

Танцовщица обогатила роли, созданные супругом, оставаясь верной своему темпераменту в роли Жизели — роли, определившей ее карьеру. В «Иване Грозном» она сыграла зачарованную и чарующую Анастасию, будто сошедшую с византийской иконы, но ей также удавались и сложные партии с акробатическими номерами, как в финальной сцене «Золотого века». Балеты Григоровича были тенденциозны и далеки от романтической традиции, но белокожая черноволосая ведущая балерина заставляла зрителей вспомнить о временах Екатерины Санковской.