Большой театр. Секреты колыбели русского балета от Екатерины II до наших дней

Так члены труппы поняли, что профсоюзы, предположительно представлявшие их интересы перед директоратом, на самом деле бессильны. Любое решение должен был утвердить нарком. Протоколы заседаний танцовщиков в июне 1918, октябре 1919 и декабре 1919 годов демонстрируют глубину их недовольства. Одни солисты ушли, другие поддерживали идею отделения балетной труппы от Большого театра. Однако, несмотря на сильное возмущение новым директором, они выбрали в директорат своего представителя, Владимира Кузнецова, окончившего балетную школу в 1898-м. Он танцевал в Большом и снимался в немом кино, в общей сложности в четырех картинах. Кроме этого, Владимир судил конкурс сатирического журнала на самые красивые женские ноги (участницы представляли фотографии своих обнаженных икр для его внимательной оценки). Роман с Софией Федоровой, ведущей балериной Горского и будущей участницей «Русских сезонов» Дягилева, поспособствовал его скромной карьере. Кузнецов появился в постановке «Дочь Гудулы», танцевал гопак (казацкий танец) в «Коньке-Горбунке», и есть фотография, на которой он одет для мазурки — предположительно, в «Лебедином озере». Главной для него стала роль китайской куклы в «Коппелии», танцующей во втором акте, пока не заканчивается ее завод. Затем она сидит на скамейке в глубине сцены, лицом к зрителям. Один раз Владимир заключил пари, что сможет не моргать целый акт; спор он выиграл, нарисовав поддельные глаза на веках и не открывая настоящие. Помимо макияжа, магических трюков и комических ролей Кузнецов любил розыгрыши, в 1914 году он устроил переполох, когда переоделся в Горского во время исполнения «Конька-горбунка», чтобы отметить 25 лет работы балетмейстера в Большом. Танцовщик был прирожденным бонвиваном, а современники восхваляли его «чувство справедливости»[445], но артисту явно недоставало политической смекалки, поскольку он высмеивал Малиновскую как прислужницу большевиков, несведущую в искусстве. Обоснованность его выпадов не помогла, как не помогло и то, что он умножал оскорбления.

Луначарский препятствовал выбору Кузнецова в директорат, утверждая, в лучших традициях компрометирования, что тот был задержан комиссариатом за «пьянство» и даже, согласно садистским обвинениям, устраивал «оргии» в «трактире»[446]. Нападки схожего толка звучали в другом контексте против богемного кабаре «Бродячая собака»[447] в Петрограде, в 1915-м закрытого правительством за несанкционированную торговлю алкоголем. А «трактиром» была в действительности одна мастерская и своего рода полуподвальная столовая рядом с Большим, где показывали скетчи, зачитывали юмористические рассказы (в том числе Чехова) и исполняли танцы и песни всевозможных жанров. Кузнецов составлял программу и привлекал артистов, работавших за еду — за выступление они получали бесплатный обед; выпивка, секс, прелести гашиша отвергались — только каша и котлеты. К радости коллег, Владимир доказал свою невиновность. Никто не верил, что его могли арестовать «в состоянии алкогольного опьянения»[448]. В итоге, в целях поддержания спокойствия, он отказался от участия в выборах. Третье и последнее голосование танцовщиков Большого в декабре 1919 года выиграл ученик Горского, Владимир Рябцев.

Кузнецов продолжал атаковать Малиновскую от лица профсоюза, недооценивая связь директора с Луначарским. Первым из нескольких актов возмездия артистам под ее контролем, особенно самым харизматичным, стало обвинение Кузнецова в саботаже. Владимир, как она сказала Луначарскому, подстрекал труппу к забастовке перед началом сезона 1920–1921 гг. Нарком обратился к главе ЧК.