Большущий

В мае, июне и июле Первюс работал не только с утра до ночи, но и ночью при свете луны. И Селина работала с ним. Часто им приходилось спать по три или четыре часа. Так прошло два года, три года, четыре. В четвертый год брака Селина потеряла свою единственную подругу в Верхней Прерии. Мартье Пол умерла при родах, что нередко случалось в тех краях, ибо врачом-акушером была повитуха вроде Сары Гэмп [10]. Ребенок тоже не выжил. Смерть не была благосклонна к Мартье и не придала ее лицу ни спокойствия, ни молодости, хотя такое случается довольно часто. Селина, глядя на удивительно неподвижное тело той, которая некогда была такой деятельной и неугомонной, поняла, что за годы их знакомства она в первый раз видит, как Матье Пол отдыхает. Казалось невероятным, что она может лежать с младенцем на руках, когда в доме полно народу, когда надо расставлять стулья, освобождать место, готовить и подавать еду. Селине, сидевшей у гроба вместе с другими женщинами, мерещилось, что Мартье вот-вот поднимется и займется делом: умелыми пальцами потрет и отскребет пятнышки засохшей грязи на черных брюках Класа Пола (он ходил во двор присмотреть за лошадьми), успокоит в голос плачущих Гертье и Йозину, проведет своей искореженной рукой по широко открытым сухим глазам Рульфа, сотрет пыль со стола в гостиной, который при ее жизни всегда был безупречно чист.

«Слишком далеко все равно не убежишь, – когда-то сказала Мартье. – От жизни можно убежать только в одном случае – если перестать жить». Что ж, на этот раз она убежала слишком далеко.

Рульфу исполнилось шестнадцать, Гертье двенадцать, Йозине одиннадцать. «Что все они будут теперь делать, – думала Селина, – без женщины, которая была столь верной рабой этой семьи? Кто позаботится о чистых клетчатых платьицах и пристойных тупоносых туфельках для косичек (которые больше не хихикают)? А когда Клас начнет рычать по-голландски на Рульфа, который, по его словам, ведет себя «как придурок», кто скажет: «Ладно, Пол, оставь мальчика в покое. Ничего плохого он не делает»? Кто станет содержать в порядке самого Класа, готовить ему, стирать одежду, гладить рубашки и гордиться своим по-детски непосредственным рыжим великаном?»

На все эти вопросы ответил сам Клас, всего через девять месяцев женившись на вдове Парленберг. Верхняя Прерия была потрясена. Их брак обсуждался не один месяц. В свадебное путешествие супруги отправились на Ниагарский водопад; дом Пола будет перестраиваться; да нет же, они переедут жить в просторный дом вдовы Парленберг (все продолжали ее так называть); нет, Пол делает там ванную комнату с ванной и водопроводом; ничего подобного, они собираются купить участок Стиккера, который расположен между участками Пола и Парленберг, и сделать одну большую ферму – самую большую во всей Верхней Прерии, Нижней Прерии и Новом Гарлеме. Да, нет такого другого дурака, как старый дурак.

Столь ненасытно было любопытство жителей Верхней Прерии, что каждая крупица новостей проглатывалась ими молниеносно. Когда прошел слух, что Рульф сбежал с фермы неизвестно куда, это известие послужило лишь соусом для огромного блюда разнообразных сплетен.

Но Селина все знала. Однажды вечером, в восемь часов, когда Первюс уехал на рынок, Рульф, как всегда, постучал в дверь их дома, повернул ручку и вошел. Однако вид у него был совсем необычный. Он надел свой лучший костюм – первый, купленный в магазине для похорон матери. Костюм с самого начала сидел на нем плохо, а теперь оказался еще и до смешного мал. За последние восемь-девять месяцев паренек поразительно вытянулся. И все же, стоя перед Селиной, Рульф, смуглый, высокий и худой, не казался ей нелепым. Он поставил на пол свой дешевый желтый чемодан.

– Что скажешь, Рульф?

– Я ухожу. Не могу здесь оставаться.

Селина кивнула:

– Куда?

– Лишь бы отсюда. Может, в Чикаго. – Он ужасно переживал, поэтому старался говорить небрежно. – Вчера они вернулись домой. У меня осталось несколько ваших книг.

Он сделал жест, словно хотел открыть чемодан.

– Нет, нет! Оставь себе.

– До свидания.

– До свидания.

Селина взяла темноволосую голову мальчика и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его. Он повернулся, чтобы уйти.

– Подожди минутку. Подожди…

У нее было припрятано несколько долларов – четвертаки, десяти– и пятидесятицентовики, всего около десяти долларов – в одной из банок на полке. Она сняла ее. Но когда подошла к двери с банкой в руке, Рульфа уже не было.

9