Бомбы и бумеранги

– Я – инженер, – сказал, помолчав, он. – Я знаю, как сложно устроены машины, как был создан этот гигантский механизм – наше технологическое общество. И лучше многих осознаю, к чему приведет выбитая шестеренка. Пусть даже только одна. Я давно уже смирился с мыслью, что придется кого-то убить – бомбы ведь создаются не для праздничных иллюминаций.

Американец подумал, оглянулся на охранника и указал на Дробина пальцем.

– Разрежь.

Китаец молча подошел к Дробину, и куски веревки упали на пол.

– Как вас, кстати, зовут, молодой человек?

– Сергей Петрович. Сергей, – Дробин принялся растирать запястья.

– Серж… Симпатичное имя. Если захотите, сможете уехать со мной и моими хунхузами в Штаты. Чтобы ни у кого не было соблазна переложить ответственность за… – Конвей посмотрел на профессора, подбирая удобный в этом случае термин, – …за спасение человечества.

– Я подумаю, – кивнул Дробин. – А могу я кое-что спросить у Белого Шамана?

– Да, конечно. Он в вашем распоряжении… до самой смерти, – усмехнулся Конвей и добавил, посерьезнев. – Извините за неудачную попытку шутить.

Сергей Петрович встал со скамьи, медленно подошел к профессору, который все также лежал на полу, закрыв лицо руками. Он даже не пытался встать, словно его придавил невидимый многотонный груз.

– Скажите, Иван Лукич… – Дробин присел на корточки возле Силина и тронул его пальцами за локоть – профессор вздрогнул и попытался отползти. – Скажите, это была очень сложная процедура? Я про… э-э… включение антимагии. Сам процесс был сложен?

– Н-нет, – простонал Силин. – Я потратил много времени и сил, чтобы найти способ, восстановить обряд и рецептуру… А когда… когда все собрал… оказалось, что это дело пары часов. Не нужно никакой специальной подготовки, никаких особо сложных ингредиентов…

– То есть каждый может…

– Каждый, – быстро подтвердил профессор. – Но никто, кроме меня, не знает рецепта… Никто не смог… Да и я – чудом, просто чудом…

– Значит, если вы попадете к людям… или даже расскажете своим тунгусам… Вы понимаете, что это катастрофа? Катастрофа, равной которой еще не было в истории человечества? – Дробин ударил профессора по лицу ладонью. – Вы не поняли, что сотворили, Иван Лукич? Вы что, и в самом деле не поняли?.. Боже, какое ничтожество! – Он протянул руку к Конвею ладонью вверх. – Дайте мне уже этот «смит-вессон»!

За окном кто-то закричал, пронзительно и тонко. Что-то грохнуло. Выстрел? Никита удивленно посмотрел на темное окно за спиной у охранников. Стреляют? Хунхузы снова жаждут крови?

Еще выстрел. И еще. И целая россыпь, будто с десяток человек торопливо опорожняли магазины своих винтовок. Или автоматических пистолетов.

– Проклятье! – Конвей вскочил на ноги. – Посмотри, что там!

Один из охранников выбежал из дома. В распахнутую дверь пахнуло холодной влагой и сгоревшим порохом.

Выстрелы не стихали.

– Вас нашли сегодня утром? – спросил Егоров и, увидев, что Силин никак не реагирует на вопрос, повысил голос. – Профессор, вас сегодня поймали?

– Да, мы нашли его сегодня утром, а что? – Конвей стоял у окна и силился рассмотреть что-то снаружи, но сквозь мутный пузырь увидел только вспышку выстрела неподалеку.

– Эвенки очень уважают Белого Шамана, – сказал Егоров. – Джо, вы действительно полагали, что они просто так позволят его убить? Или увести? Днем у них не было шансов справиться с вашими головорезами, а ночью… Думаю, они еще и подкрепление получили из соседних поселков. Они могли собрать сотни две-три охотников, дорогой мой Джошуа. Сколько там у вас бандитов? Два десятка? Три? Полагаете, они справятся?

Выстрелы гремели, не переставая, в открытую дверь влетела пуля, разбила чашку на столе прямо перед Никитой. Тот шарахнулся назад, ударился спиной о стену.

– Дверь закрой, – приказал Конвей охраннику. – И стой там.

Китаец скользнул вдоль стены к дверному проему, левой рукой осторожно потянул дверь на себя, правой держа «маузер».

– Черт! Нужно драться, – Конвей взял с лавки кобуру с «маузером», револьвер сунул себе за пояс, достал пистолет и передернул затвор. – Не желаете принять участие, подполковник?

Егоров молча покачал головой.

– Что же так? Гуманизм? Забыли, как вместе со мной отправили на тот свет несколько десятков черномазых? Давайте, вспомним былые героические дни! – Конвей пытался шутить, но получалось у него это не слишком весело, и он обернулся ко второму китайцу: – Ты, давай к тому окну! Свечи погаси только.

Хунхуз шагнул к столу, задул свечи. Наступила темнота.

– Ничего, – напряженным голосом проговорил Конвей. – Ничего. Сейчас постреляют, и начнутся переговоры. Им нужен живой Белый Шаман? Отлично. Я его отдам. В конце концов – это ваше дело. Вы же не в обиде на меня, профессор? Профессор!

– Да? Да-да, я не в обиде! Хотите, я выйду к ним, успокою? Вас отпустят… – зачастил Силин. – Честное благородное слово!