Борьба Иви

Уже потом Иви слышала немало жутких историй о тяжёлых случаях испанки, когда организм так яростно боролся с болезнью, что кожа у человека становилась синевато-багровой, а из ушей и из носа шла кровь. В таких случаях больные обычно не выживали и сгорали буквально за день, как это случилось с мистером Алленом. Иви понимала, что её семье очень повезло, хотя во время болезни им так не казалось. Когда в городе праздновали окончание войны, длившейся целых четыре года, и запускали с утёсов звуковые ракеты, Иви не слышала грохота пушек – она слышала только надсадный кашель мамы и Китти, который, кажется не прекращался ни на минуту. Но больше всех досталось Саре. Она даже не кашляла – просто лежала пластом, не в силах пошевелиться, и только вяло отнекивалась, когда Иви приносила ей чай или суп. Иви приходилось кормить её с ложечки чуть ли не силой.

Когда принесли телеграмму, Иви как раз сидела у Сары и пыталась заставить её выпить чаю. Ей пришлось бросить всё и бежать вниз, чтобы открыть дверь почтальону. Забрав телеграмму, она сразу же побежала на кухню – посоветоваться с миссис Диксон.

– Она адресована папе, – пробормотала Иви, держа конверт в вытянутой руке.

– И зачем тогда было тащить её в кухню? – насупилась миссис Диксон. Она резала овощи для очередной порции супа, и вид у неё был совершенно измученный. Буквально вчера она сказала Иви, что ей уже хочется и самой подхватить грипп, чтобы хоть несколько дней полежать отдохнуть. Сейчас миссис Диксон на секунду застыла с ножом в руке, потом тяжело опустилась на стул и подпёрла подбородок ладонью. – Прошу прощения, мисс Иви. Зря я на вас сорвалась. Это всё от усталости.

– А вдруг там какие-то плохие новости? – прошептала Иви. – Папе сегодня чуть-чуть получше. Он встал с постели и сидит у себя в кабинете. Я растопила ему камин. Если что-то случилось с Дэвидом… – Она ещё крепче стиснула в руке конверт. – Папе может стать хуже. У него может быть рецидив.

Миссис Диксон нахмурилась, глядя на конверт с телеграммой:

– Ну так откройте и прочитайте.

Они уставились друг на друга, и Иви покачала головой:

– Всё равно придётся ему сказать.

Папа сидел у окна в кабинете. Он держал на коленях раскрытую газету, но не читал, а просто рассеянно смотрел в окно. Иви молча протянула ему телеграмму, и он сразу весь подобрался, его лицо сделалось строгим и сосредоточенным – черты заострились, кости отчётливо проступили под кожей, и Иви подумала, что отдала бы всё на свете, лишь бы не приходила эта телеграмма. Папа начал вскрывать конверт, но у него так тряслись руки, что он не сумел аккуратно надорвать краешек, и конверт разорвался почти пополам.

– Боже милостивый. – Папа тряхнул головой и откинулся на спинку кресла, словно вдруг обессилев.

У Иви внутри всё оборвалось.

– Не зря я боялась нести телеграмму тебе, – прошептала она. – Извини, пап. Я просто не знала, как поступить. Там что-то о Дэвиде, да? Он всё-таки умер? Там, в лагере? – Она осторожно придвинулась ближе. Ей хотелось увидеть, что написано в телеграмме, – и в то же время совсем не хотелось.

– Умер?! – Папа вдруг рассмеялся и сразу закашлялся. Он отмахнулся от стакана воды, который Иви попыталась ему вручить, слегка отдышался и взмахнул телеграммой: – Ха! Иви… он уже в Лондоне!

– Что?! – Иви выхватила у него телеграмму.

Вчера прибыл Лондон встречайте Уитби сегодня поезд 16:15 ваш Дэвид

– Мне надо одеться. – Папа схватился за лацканы своего халата.

– Ты никуда не пойдёшь! Извини, пап, но тебе нельзя выходить. Ты спускался по лестнице двадцать минут. Ты просто не сможешь дойти до вокзала.

– Но его надо встретить, Иви. Он больше года пробыл в плену. Нельзя, чтобы он вышел из поезда и его никто не встретил. Это не по-людски.

– Я сама его встречу.

Папа с сомнением покачал головой:

– Одна пойдёшь на вокзал? Нет, так нельзя…

– Папа, сейчас тысяча девятьсот восемнадцатый год. Девушки немногим старше меня всю войну проработали на оружейных заводах и водили машины скорой помощи. Я вполне в состоянии самостоятельно дойти до вокзала. – Иви затаила дыхание, уповая только на то, что папа ещё слишком слаб, чтобы с ней ругаться. Она редко спорила с папой. В последний раз она на него накричала во время той жуткой ссоры из-за Брэнди. – Я возьму Макса, – добавила она слабым голосом.

Но папа лишь тихо вздохнул, и румянец волнения на его щеках вновь сменился болезненной бледностью.

– Да. Ты прекрасно справляешься самостоятельно, Иви. Пока мы болеем, ты обо всех нас заботишься. Скажи маме, да? – Он указал взглядом на телеграмму в руках у Иви и покачал головой. – И ты права, до вокзала я точно не доберусь. При одной только мысли, что нужно подняться по лестнице, мне становится не по себе.