Борьба великих государств Средиземноморья за мировое господство

«В ноябре 324 года, – пишет Норман Х. Бейнс в «Кембриджской древней истории», – началось превращение Византия в город Константина. Многие считают, что неверно говорить о детище Константина как о христианском городе. Это правда, что языческие храмы не были уничтожены. Так же как Рим имел свою Тюхе – Фортуну, – так же и восточная столица должна была иметь свое божество удачи и судьбы – такова традиция. Также правда и то, что языческие статуи свозились в Константинополь отовсюду для украшения города. Все так. И тем не менее нельзя не отметить, что главным актом языческих культов было жертвоприношение, а языческое жертвоприношение было категорически запрещено в городе Константина. Это решающий фактор, благодаря которому Константинополь стал христианским Римом. С самого начала его судьба была предопределена». Можно добавить, что Константин был достаточно проницателен, чтобы осознать: преследование язычества лишь придаст ему новую энергию. (Уже было доказано, что гонения никак не повредили христианству, а лишь закалили его.) Что касается самого Константина, он остался терпимым к языческим практикам, и его снисходительное презрение, вероятно, сделало больше для их искоренения, чем любые другие возможные меры.

Согласно легенде, сам Христос принял решение относительно городских стен. Когда император с копьем в руке рисовал очертания стен новой столицы, придворный спросил его: «Как далеко ты намерен зайти, господин?» На что император ответил: «Пока не остановится тот, кто идет передо мной». Участок, окруженный стенами, определенно был намного больше, чем тот, что занимал греческий торговый порт Византий. Согласно одному древнему автору, линия стен со стороны суши проходила в двух милях к западу от границ старого города. Но даже при этом уже через восемьдесят лет город стал слишком мал для постоянно растущего населения. Его пришлось увеличить и построить новую стену, окружающую еще большую территорию.

Чтобы украсить новый город, древние святилища и города Греции, так сильно пострадавшие во время борьбы между Помпеем и Цезарем, снова были разграблены. Филипп Шеррард в «Константинополе» писал: «Храм Артемиды в Эфесе, храм Афины в Линдосе – на Родосе, храм Зевса в Додоне, Кастор и Поллукс, дельфийский Аполлон, музы Геликона, гений Рима, квадрига Лисиппа (позже установленная на фасад церкви Святого Марка в Венеции, где после некоторого времени, проведенного на Триумфальной арке в Париже, стоит до сих пор), бронзовый орел и калидонский вепрь, змеиная колонна из Дельф, на которой были высечены названия тридцати одного греческого государства, участвовавших в сражении при Платеях и победивших персидского царя Ксеркса в 479 году до н. э. Это еще не полный список святынь и произведений искусства, которые Константин вывез, чтобы украсить свою новую столицу. Вкусы Константина были эклектичны. При входе в императорский дворец было восковое изображение императора; над головой – крест, под ногами – змея (символизирующая зло). С другой стороны, на центральной площади города, названной форумом Константина, была возведена статуя императора на вершине огромной колонны из порфира. Император был в одеянии Аполлона.

Константинополь был основан на двойной традиции Рима и Христа, и это странное соединение Востока и Запада – военной силы и аскетического духовного самоотречения – наложило свой отпечаток на город с момента его основания и до конца. Город украшали не только статуи языческой античности, но также бесчисленные христианские реликвии, которые суеверные верующие уже начали собирать в невероятных количествах. Помимо крестов двух разбойников, распятых с Христом, был топор, с помощью которого Ной строил ковчег, и крошки хлеба, которым Христос накормил пять тысяч. Впрочем, не забыт был и Палладиум – священная статуя-оберег, изображавшая Афину Палладу, которую Эней якобы привез из Трои в Италию. Теперь она была привезена из Рима в Константинополь, что не так уж далеко от ее древнего дома в Малой Азии.

Итак, Константинополь вырос на берегу Босфора. Город был спланирован великим завоевателем, как Александрия, чтобы увековечить его славу и стать центром правительства, военного и морского могущества. В отличие от Рима новая столица была прежде всего морским портом, обладавшим причалами и гаванью для большого флота. Ресурсы и дарования греков-мореходов теперь эффективно использовались императорским византийским флотом.

Одного любопытного факта император никак не мог предвидеть: в Новом Риме стал в конечном счете преобладать греческий язык; по сути, он стал скорее греческой, чем латинской столицей. Византийцы могли до самого конца называть себя римлянами – Romaioi, но в их жилах текла греческая кровь, и говорили они по-гречески. А Рим, с другой стороны, лишившийся господствующего положения, отчасти из-за связей с язычеством, в конце концов стал, по некой высшей иронии, столицей христианского мира.

Глава 11 Пуп моря