Борьба за огонь

День близился к концу. Красное солнце, наполовину скрытое облаками, опускалось за реку. Почти все тзохи были мертвы.

Хтраа, преисполненный восхищения и восторга, воскликнул:

– Хелгвор, сын Хтраа – великий воин. Сильный, как мамонт, и быстрый, как тигр. А Хейгоун – всего-навсего волк.

Воины-оугмары вторили ему:

– Хелгвор, сын Хтраа, – великий воин!

Женщины, радуясь освобождению, кричали вместе с мужчинами. Они видели, как появился Хелгвор и пали первые тзохи. Гвахи тоже завывали, но сидя на корточках возле трупов, рядом с собаками и волком – они жадно пили теплую кровь.

Облака полнились миражами, как все бесчисленные облака, сменявшиеся на протяжении тысячелетий. На бренную землю спускался ослепительный вечер; ласковый ветерок бежал по воде, и, когда зажглись костры, радость жизни согрела сердца тех, кто совсем недавно уничтожал ее.

Хелгвор познал гордость, присущую грозному воину, но был готов покориться далекому огню, ненадежному видению, томясь в страшном и сладком нетерпении.

Глава девятая Глаава в ночи

Когда Хелгвор скрылся за холмами, Глааву обуял ужас. Она растерянно смотрела на людей из неведомого ей племени: один их вид был ей невыносим.

Однако Акроун приказал воинам не приближаться к чужестранке. Она сидела в центре лагеря, и направленные на нее двусмысленные взгляды мужчин страшно ее раздражали. Она была совершенно одна, поэтому ей почти не грозила опасность, и защиты Акроуна было достаточно: все воины, лишившись своих женщин, превратились в соперников.

День тянулся уныло и бессмысленно. Страшная скука одолела людей, многих сморил сон. Акроун вглядывался в горизонт или посылал воинов на разведку, запретив уходить далеко за холмы. Вскоре они возвращались, так ничего и не увидев.

Акроун ждал и посылал новых разведчиков. Лагерь охраняли шесть дозорных, расставленных по всему периметру и сменявших друг друга: сюрпризов не ожидалось.

Вождь пребывал в мрачном расположении духа: его тяготило недоверие оугмаров, и он знал, что при малейшей неудаче оно будет расти. Тогда он потеряет главенство и будет предан смерти: его преемник Хейгоун не оставит соперника в живых.

Он чувствовал угрозу, исходившую от Хейгоуна, как если бы воин стоял рядом – огромный, как пещерный медведь, со свирепым взором и широченными плечами. Вождь также думал о Хелгворе, чьей энергией, ловкостью и силой втайне восхищался. Как бы то ни было, Хелгвор слишком молод, чтобы занять его место, и не опасен. Акроун желал, чтобы молодой воин добился успехов в бою, а затем уже расправился с великаном. Вот если бы он сам, Акроун, отвоевал женщин у тзохов, то не проявил бы ни капли жалости к противнику.

Но сможет ли Хелгвор вернуть их обратно? Тзохи превосходили их числом, а союзники у оугмаров слишком слабые! Мрачные сомнения одолевали вождя.

Наступал вечер. Ни Хтраа, ни Хейгоун так и не вернулись, и наблюдатели на вершинах холмов безмолвствовали. Возможно, разведчики пали, застигнутые врасплох. И теперь, когда весь план уже кажется бессмысленным, оугмары вернутся домой без победы, без женщин и будут влачить унылое существование без надежды оставить потомство.

И тогда вождь обречен.

Разожгли костры, распугавшие зверей вокруг. Из-за пронизывающей сырости густой туман над лагерем медленно рассеивался в темноте.

Глаава с горечью размышляла о своей участи. Несмотря на молодость, она так устала, что чувствовала себя совсем старой, и все же юношеские порывы вспыхивали внезапно, как языки пламени…

Вокруг нее один за другим засыпали мужчины; она все больше тревожилась и все сильнее опасалась тех, кто бодрствовал, поскольку их оставалось все меньше.

Показались звезды: они ярко мерцали и затем исчезали; с неба, усиливаясь, полил дождь. Реки вспучивались и заливали берега. Вода поднималась из луж; испуганные звери прятались по норам; мрачно ухали совы; протяжно и жалобно выли шакалы. Один за другим гасли костры, и ночь, непроницаемая как базальт, опускалась на набухшую влагой землю.

То тут, то там еще беспокойно шевелились во сне мужчины, но вода увлажняла шкуры, которыми они укрывались, пропитывала волосы, наполняла уши и ноздри, гасила страсти, как гасила костры.

И все же, слыша их хриплое дыхание, Глаава не чувствовала себя в безопасности. И не в силах больше выносить все это, стала отползать в темноту.

У нее не было четкого плана: она просто спасалась, словно лань, почуявшая волка, или олень, уловив запах тигра…

Как зверь, она долго и осторожно кралась, бесшумно огибая лежащие тела. С рычанием встрепенулись собаки, но, почуяв знакомый запах Глаавы, тут же снова погрузились в чуткий сон.

В конце концов она вырвалась из кольца людей и ползла все быстрее, а лагерь постепенно исчезал из виду. Не доносилось ни дыхания, ни запахов, кроме аромата земли, трав, деревьев, воды…

Она выбилась из сил и мгновение лежала неподвижно, собирая воедино мысли. Ей безумно хотелось увидеть Амхао, и это желание превратилось в потребность. Она также хотела бы вновь увидеть Хелгвора. Она любила его больше, чем осознавала сама, почти так же нежно, как Амхао.