Борьба за Рейн

Камера двигается вправо, захватывая в объектив потрясенного репортера и здание Капитолия штата Джорджия с золотым куполом, и поворачивается к зеленой лужайке, окруженной людьми.

– С этого момента, – продолжает губернатор, появляясь на экране, – Плаза-парк станет местом последнего упокоения тех, кто решит бросить вызов закону естественного отбора в великом штате Джорджия!

Из толпы доносятся одобрительные возгласы.

Они, блять, действительно радуются.

– Поскольку эти преступники предпочли нарушить законы природы, их тела будут возвращены природе, как искупление.

По жесту губернатора камера наклоняется вниз, показывая выкопанную в земле яму размером четыре на четыре фута и рядом с ней молодое деревце, корни которого завернуты в мешковину.

– Южный виргинский дуб, величественный символ штата Джорджия будет стоять там, где падут эти предатели, как напоминание о том, что Мать Природа теперь является истинным законотворцем, и, если мы снова ослушаемся ее, она поглотит всех нас.

Он делает паузу для драматического эффекта, а затем рявкает:

– Пристав, выведите обвиняемого (the accused).

Высокий худой мужик в форме полицейского раздвигает толпу, таща за собой пожилого седовласого мужчину. Он одет в тюремную робу, которая выглядит так, словно сделана из той же мешковины, в которую завернуты корни саженца. Его руки связаны за спиной, на глазах повязка, а рот заткнут кляпом. Он несколько раз оступается, пока они плетутся по плохо выровненному участку газона, но, похоже, идет добровольно.

Меня мутит, когда я смотрю, как судебный пристав ставит его прямо перед ямой, лицом к губернатору.

Нет. Нет, нет, нет, нет…

– Доктор Макэвой, вы были арестованы 29 апреля в Мемориальной больнице Грейди за то, что, предположительно, продолжали проводить мероприятия по реанимации после того, как ваше начальство приказало прекратить работу отделению интенсивной терапии. В ходе судебного разбирательства, 30 апреля вы были признаны виновным в этом преступлении, вследствие чего были приговорены к смерти. Если вы желаете произнести последнее слово, вы можете сделать это сейчас или навеки сохранить молчание.

Помощник вынимает тряпку изо рта доктора Макэвоя.

Тот сглатывает. Его губы дрожат. И слабым голосом он говорит:

– Элизабет Энн, я... я буду любить тебя вечно. Позаботься о девочках. Скажи им, чтобы они не грустили. Скажи им... – он шмыгает носом. – Скажи им, что всякий раз, когда дует ветер, это я обнимаю их.

К тому времени, как раздается выстрел, я уже на полпути вверх по лестнице.

***

славные парни* – типичные белые мужчины из маленьких городов или сельских районов Южных штатов США

ГЛАВА

XVII

Рейн

Я успеваю плотно закрыть глаза и заткнуть уши. Но все равно слышу выстрел и звук, с которым тело падает в яму. Образ мужчины в комбинезоне из холстины все еще стоит перед глазами. Только теперь это двое мужчин. Они оба в красных банданах и направляют пистолеты на Уэса возле «Хаккаби Фудз». Я смотрю, как пули прошивают их тела. Снова слышу хрипы и судорожные вдохи, когда они падают на ложе из битого стекла. Я ощущаю тяжесть оружия в руке и груз вины на своей совести. Внезапно начинаю сомневаться, кого жалеть больше, – казненного или палача.

Когда наконец открываю глаза и убираю руки от ушей – ямы нет. На том месте уже растет молодой дуб, который даже выше человека, стоявшего там до него. И рядом с ним губернатор Стил позирует с золотой лопатой в руках, блестящей поверхности которой никогда не касалась грязь. С каждой вспышкой камеры его оскал становится шире, а поза все более героической и величественной. Камера поворачивается к репортеру для заключительного комментария, но ей нечего сказать. Она просто смотрит в объектив, и пустое выражение ее лица является отражением моего собственного. Я не отвожу глаз от экрана, пока он не становится черным.

Стою с отвисшей челюстью и молчу, осмысливая весь ужас произошедшего. Но, кажется, я одна переживаю потрясение. Через несколько секунд в ресторане снова поднимается шум. Они продолжают с того момента, на котором прервались, воспринимая трансляцию так, как будто это было просто очередное паршивое реалити-шоу, шокирующее в момент показа, но забытое, как только закончилось.

Кью продолжает бросать в толпу съестные припасы из моего рюкзака, доводя людей до безумия в подражание губернатору Стилу.

– Я верну вас природе, грязные преступники! Бах! Ты дерево! Пиу, пиу! Теперь ты тоже дерево! Эй! Прекрати двигаться, ублюдок! Я сказала, ты дерево!

Спотыкаясь, бреду назад через мош-пит*, в котором беснуются беглецы, пока не натыкаюсь на бочку, в которой пылает огонь. Вынужденно разворачиваюсь и направляюсь прямо в коридор. Я прохожу мимо семьи Картера. Четыре человека сидят за столиком и жмутся друг к другу. Они зовут меня, но я не останавливаюсь. Не хочу останавливаться. Только сейчас я наконец понимаю, что, должно быть, Уэс чувствовал тогда.

И мне тоже хочется уйти. Впервые с тех пор.