Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии

10 февраля 1894 г. после прощального обеда, устроенного в его честь Амином ос-Солтаном, Лэсселз спросил великого визиря о его взглядах на ситуацию в Персии. Амин ос-Солтан сказал, что он опасается изменений в британской политике. Он не сомневался в том, что если бы не поддержка Англии, Россия давно уже заняла бы Северный Иран. Персия не была способна сопротивляться, но каково Англии? Будет ли она удовлетворена, даже если овладеет югом, обнаружив общую границу с Россией? Хочет ли она отказаться от Персии в целом? Не в состоянии ответить на эти вопросы, Лэсселз спросил, что будет, если Англия попробует получить от русских заверения, что они не вторгнутся на персидскую территорию. Первый персидский министр ответил, что никакие уверения русских не будут иметь ни малейшего значения. Они всегда могли найти предлог для вмешательства. Единственная надежда для Персии была в сильной британской поддержке, в отсутствие которой шах мог склониться к соглашению с русскими.

Спустя месяц в ходе продолжительной беседы с великим визирем Грин, на которого оставили руководство британской миссией после отъезда Лэсселза, спросил, что должна сделать Англия для исправления ситуации в Персии. Амин ос-Солтан ответил, что существует только один путь: «Настойчиво добиваться от Шаха введения реформ и дать ему заверения в том, что если он последует совету Правительства Ее Величества, то Британия защитит его от нападения России или любой другой страны».

Шах, сказал его премьер-министр, «сопротивляется любой попытке улучшить страну и отказывается думать о том, что может произойти после его смерти. Пока властитель получал деньги от продажи государственных учреждений, он хотел сохранить все как было. Основная задача премьер-министра, продолжал Амин ос-Солтан, была в том, чтобы удержать монарха от распродажи почти даром всей Персии. Грин на это заметил: «Если это так, то Шах, вероятно, не будет возражать против предложения продать его королевство целиком за хорошую цену». Амин ос-Солтан ответил со всей серьезностью, что он считает это вполне возможным.

Грин указал, что система продажи государственных должностей и ужасное состояние войска «были двумя позорными пятнами на администрации страны». Амин ос-Солтан согласился. Говоря о зле распродажи правительственных должностей, «он намекнул, что кое-что могло быть сделано в этом направлении, если бы предоставлялась компенсация другим денежным способом».

Так иранский премьер-министр унизился до выяснения, будут ли англичане оплачивать шаху преобразование его системы правления, подкупая его, чтобы он не брал взяток.

Англия не могла принять на себя дополнительные обязательства в Персии. Связь либералов с правительством была шаткой.

Они не были заинтересованы в новой конфронтации с Россией, не желали тратить больше денег на внешнеполитические цели, чем это было необходимо. Когда сообщение Грина о его беседе с Амином ос-Солтаном совершало предназначенный ему круг по столам министерства иностранных дел, один чиновник черкнул на полях общепринятое «одобряю язык», но другой чиновник написал: «Я думаю, что лучше воздержаться от одобрения языка г. Грина… Если одобрить, то один Бог знает, о чем он спросит Великого Визиря в следующий раз». И ниже: «Я согласен. Пока мы не готовы активно вмешиваться в персидские дела, беседа такого рода вводит в заблуждение. К[имберли]. 9 апреля».

«Пока мы не готовы активно вмешиваться в персидские дела». На протяжении более тридцати лет британская политика колебалась между активным вмешательством и пассивным созерцанием. Во время правления либеральной администрации в 1892–1895 гг. ни Розбери, ни Кимберли не были способны определить курс, который следовало проводить в Иране. Было много неприятностей в других местах: беспорядки в Египте и на остальной части Африки; на Дальнем Востоке быстро всходила звезда Японии. Оттоманская империя, казалось, вот-вот распадется. Россия и Франция, традиционные враги Англии, сближались все больше и в январе 1894 г. создали полноценный союз.

К началу лета 1895 г. Солсбери занял должности премьер-министра и министра иностранных дел.

Правительство России не доверяло тори, руководил ли ими блестящий эксцентрик типа Дизраэли или солидный, старого образца государственный деятель типа Солсбери.

Гирс умер, а новый министр иностранных дел князь Алексей Борисович Лобанов-Ростовский не был заинтересован в улучшении отношений с Англией. Возвращение Солсбери к власти в июне 1895 г. было сигналом для переоценки целей британской политики в Персии. Инициатива принадлежала преемнику Лэсселза в Тегеране Мортимеру Дюранду.