Бордель: Призови мою боль (СИ)

Когда наступило утро, ожидалось, что придёт прояснение в голову. Решение обязано было появиться само собой. Ничего подобного не произошло. Всё также он недоволен. Всё также не подобрал правильные слова. Чувство изнутри подсказывало, что ничему хорошему разговор не сулит. Тереза явно не поменяла своё мнение за ночь, даже навряд ли попыталась пересмотреть. Не в её это было стиле.

Гарри лениво умылся. Взгляд скользит к отражению. Едва заметные для посторонних синяки пролегли под глазами. Он задумался, увидит ли похожие под её серыми омутами? Тереза совершенно не похожа на безэмоциального и бесчувственного человека. Хотел ли он видеть следы грусти, последствия ночи на ней? Да. Это хоть какое-то доказательство того, что её волнует всё произошедшее. Но как может быть по-другому?

В это время в третьей спальне, где обосновалась Тереза, шёл разговор. Энн сидела на краю кровати и не могла уже толком разобрать, что говорила девушка. Глаза заполнились слезами, в ней горела обида за всё, что вчера было услышано. Она сразу призналась, что не желает видеть и слышать Гарри, пока Энн заботливо уговаривала всё-таки передумать и пойти с ним на контакт.

Из уважения к женщине, которая как никак, но за это время стала частью её жизни и семьи, Гарднер встала с кровати и направилась к выходу. На ней была длинная толстовка и шорты. Так она предстала перед Гарри, который сидел на кремовом диване и ожидал, чего угодно. Но не этого.

Шмыгая носом, Тереза одним краем рукава толстовки утирала слёзы. Катившиеся по левой щеке. Глаза покраснели. Вид убитый. И внезапно ему стало больно видеть её такой — страдающей. Да, хотел знать, что она не спала, что так же убивалась, как и он, но результат переплюнул все ожидания.

— Я не хотела, чтобы ты видел меня такой, но Энн настояла на нашем разговоре. — Тереза тяжело плюхнулась в кресло напротив него, мельком одаривая своим грустным, заплаканным взглядом. Мама показалась из спальни с не менее печальным видом. Как и говорила — Тереза плакала и неизвестно, сколько, — Я не хочу находиться рядом с теми людьми, которые разговаривают со мной так, как разговаривал со мной вчера ты.

— А я не хочу находиться рядом с теми людьми, которые не в силах даже уважительно вести со мной диалог, которые не в силах пойти навстречу, которые не понимают, что я делаю для них. Я вынужден находиться вдалеке от тебя, и мне казалось, что мы можем прийти к точке соприкосновения и найти способ видеться чаще, — он говорил расчётливо и строго, не желая, чтобы какие-либо чувства или эмоции проникли в этот разговор, уже хватает её слёз, — Я сказал, что мне будет очень тяжело прилететь в Лос-Анджелес на Новый Год. К сожалению, так вышло. И у меня полно дел.

— Так делай эти дела, я не против. — Безразлично пожала плечами.

— Как человек, который может пойти на уступки, наотрез отказывается это делать? — Гарри продолжает держать логику на первой линии, не переходя к чувствам.

— Почему ты считаешь, что я отказываюсь идти на уступки? — повысила тон.

— Потому что ты занимаешься этим с момента, как прилетела сюда! — повышает свой тон следом.

— Я прилетела сюда по работе и провела время на работе! — Гарднер начала перечислять, — Декабрь у меня полностью загружен вплоть до Нового Года, из-за чего я не смогу прилететь к тебе! И это ты называешь — нежелание идти на уступки? — Гарри слушал и понимал, что всё сказанное — это выдумка. У Терезы есть время, просто она поставила работу над некоторыми проектами будущего года выше и приоритетнее, чем его.

— Я сдвигаю свои планы постоянно, думаю, где урезать, где сократить сроки… — конфликт буквально не сдвигался с точки.

— Делай всё, что захочешь. Я от тебя этого не просила. — Вновь включает полное безразличие к услышанному и подёргивает плечами.

— Вместо обычного спасибо за то, что я делаю для тебя, я получаю сплошной негатив. Ты этого не замечаешь?

— Мне, если честно, всё равно уже, особенно после вчерашнего ужина, когда ты разговаривал со мной так.

— По сравнению с тем, как ты разговаривала со мной неделю назад по телефону, я ещё был мягок! — он не собирался признавать вину, — Так что просто отпусти это, как я отпустил твои слова.

— Ты говоришь так, будто можно вместе со словами отпустить и ту ложь, которую ты привнёс в нашу жизнь со своей Мартой! — она применила контраргумент, с которым он состязаться был не в силах.

— Мне казалось, что время, которые мы можем провести вместе с Ханной на Новый Год стёрло бы все недопонимания, — аккуратно, но Стайлс всё же обошёл камень в виде Марты, не пойдя по протоптанной дорожке в виде оправданий.

Гарднер замолчала, не ожидав такого поворота в беседе. Добрую минуту они просто смотрели друг на друга. И за время, которое они провели споря, её слёзы успели высохнуть. Сейчас же вновь глаза увлажнились. По непонятной причине она не могла отпустить ссору так, как этого просил Гарри.

— Мне тяжело быть с тобой, когда ты пытаешься меня задавить и подчинить… — голос снова задрожал, слёзы покатились по щекам к подбородку.

— Как я задавливаю тебя и подчиняю?