Борис Парамонов на радио "Свобода" -2011

Борис Парамонов: Поэзия несовместима не только с рекламой модной одежды, но со всем содержанием нынешней жизни, со всей ее структурой и фактурой. Это не значит, что в современной жизни нет своей красоты. Да вот эти самые предметы одежды могут быть красивыми, а соответствующие фотографии уж точно. Ничего более тонкого и эстетически впечатляющего я в Америке не видел. В этой области работают подлинные художники. Вот и ход к разгадке: современная культура в целом не словесна, а визуальна, недаром главным искусством нашей эпохи стало кино. Правда, и в кино теперь по-другому, чем, скажем, в тридцатые годы, когда на экране блистали Гарри Купер и Кэри Грант, а сейчас в ходу такие парубки, как Брэд Питт. Леди и джентльмены уступили место девкам и парням, по-американски ''гэлс'' и ''гайс''. Жизнь опростилась, по-другому и полнее сказать - демократизировалась.

Естественно, тут следует говорить не о демократии как политической системе, а о переменившемся характере общества в самом его составе. Это массовое общество, и в нем превалируют массовые вкусы. Ибо не угождая таковому, нельзя взять рынок. А без рынка какая нынче жизнь? Вот разве что стишки писать.

Александр Генис: Вы, Борис Михайлович, лучше меня помните, что в Советском Союзе поэты собирали стадионы.

Борис Парамонов: Но это парируется одним простым указанием на политическую сторону вопроса: в СССР поэзия, вообще литература, при том, что она всячески зажималась, была единственно доступной формой неказенной жизни, ее никак не удавалось до конца идеологизировать. Сейчас в России цензуры нет – а где поэзия? Уж во всяком случае не на стадионах. Поэтов, и хороших, много, а резонанса нет, ''рынка'' нет. Но само наличие поэтов еще мало о чем говорит. В Америке тоже есть хорошие поэты. Поэзия – феномен языка, а английский язык велик и могуч.

В том-то и дело, что сам язык в современном обществе как-то принципиально меняется. Среда языкового общения самая мощная сегодня – интернет со всеми его примочками вроде фэйсбуков, а сейчас какого-то текстинга, будь он неладен. Были тексты, а стал текстинг. Вот здесь мы добираемся до корня: машины, техника изменили состав культуры. Тут не до прустианских тонкостей. Но при этом находятся ведь талантливые писатели, которые умеют делать литературу даже из компьютерных знаков. В России это Сорокин, в Америке - Дэвид Фостер Уоллес, покончивший самоубийством. Но ведь эти игры – тоже не для широких масс, а опять же для тонких знатоков и ценителей.

Александр Генис: Поэзия - для всех. Тот же Бродский говорил, что тайна стихов в том, что они равно нужны снобу и троглодиту.

Борис Парамонов: Верно. Массы в первоначальном значении народа отнюдь не чужды словесной культуре. А эпос, а мифы? Это ведь подлинный источник поэзии. Но народное творчество исчезало по мере разложения синкретических форм мышления, каков миф, и роста специализированной литературы, литературы как профессионального искусства. И с колоссальным ускорением этот процесс пошел с появлением городов, то есть с покорением природы, с избавлением от ее тотальности.

У молодого Корнея Чуковского была статья, получившая всероссийский резонанс, ее читал Лев Толстой, – ''Нат Пинкертон''. Он там писал, что раньше мужик создавал Гильгамеша, Одиссею, Эду и Шахерезаду, а оказавшись в городе, создал всего лишь кинематограф, то есть детектив и раскрашенные картинки вульгарных баб.

Александр Генис: Детектив родил Борхеса, а кинематограф Бергмана…

Борис Парамонов: Да, тут, конечно, были нюансы, особенно касательно кино, узнавшего того же Бергмана или Феллини, но тенденция намечена верно.

И ведь что замечательно: сегодня как никогда заметен этот поворот к сказке в обличье новейшей технологии, все эти звездные войны и ''Аватары''. Если угодно, в этом можно увидеть некий подсознательный массовый протест против подавляющей жизнь техники, стремление вернуться к неким истокам, к первоначальному и стихийному. Сложна диалектика культуры.

У Чуковского в той статье был такой риторический вопрос: почему это люди, жадно смотрящие на экран, не украшены перьями и не татуированы? Посмотрел бы он на нынешних потребителей массовой культуры. А любителям татуировок или, как говорят сейчас в России, татуажа - какое дело до поэзии?

Александр Генис: Прямое. Возможно, люди перестанут читать стихи, но они, включая тех, кто в перьях с татуировкой, никогда не перестанут их писать.

Source URL: http://www.svoboda.org/content/transcript/9505131.html

* * *

На экране - клан Кеннеди: скандал и история

Александр Генис: В пресный, по голливудским стандартам, весенний послеоскаровский сезон внесла разнообразие самая, пока, скандальная премьера года. И это при том, что снятый для телевидения фильм добрался лишь до одного периферийного канала. Что же так возмутило и возбудило Америку?