Борис Куприянов: В прошлом году я был удивлен и приятно обрадован Красноярской книжной ярмаркой, а в этом году я был восхищен Пермской. И та, и другая – региональные ярмарки, и в этом году ребята из Перми сделали маленькую, аккуратную, очень качественную ярмарку и еще раз доказали нам всем, что в регионах живут не упыри и вурдалаки, а нормальные люди. А что касается книг, я могу сказать про книжку, которую я люблю и которая только что сейчас вышла. Это книжка Анри Шифрина ''Слова и деньги'' – важнейшая книга, которая описывает ситуацию с книжным бизнесом в Европе в последние 20 лет. И, что очень хорошо, что предыдущая книжка, переизданная издательством ''НЛО'', называется '' Легко ли быть издателем'', они вышли практически одновременно. Это важное событие. И вот эта книжка, которая рассказывает об очень важной вещи, что книга – это коммуникация. Для издателей за границей это очевидно, для книгопродавцев за границей это очевидно, но почему-то у нас это является серьезным вопросом.
Дмитрий Волчек: Два года назад, подводя итоги ''нулевых'', мы говорили о многотомном издании дневников Михаила Пришвина как об одном из важнейших публикаторских начинаний десятилетия. Только что вышел очередной том: 1940 и 1941 годы. Литературовед Леонид Кацис называет появление этих дневников Пришвина событием потрясающим.
Леонид Кацис: Это исключительно важный дневник, потому что он показывает духовную жизнь общества. Он гигантский, прочесть его очень сложно, тем не менее, выжигание злобного еврея Маршака из собственной души и из детской литературы в сочетании с идеями необходимости русско-германского синтеза Гитлера и Сталина в борьбе с еврейской плутократией, это, надо сказать, производит в тысяче страниц впечатление, потому что это объясняет настроения дореволюционной интеллигенции перед началом вторжения Гитлера на территорию СССР. В истории нашей литературы очень много говорилось о детской редакции ''Госиздата'', маршаковской, как ее разгоняли, кого-то сажали, что было с обэриутами, и вдруг из этих дневников выясняется, что организатором разгрома был Козырев в Москве, и что в таком состоянии был Пришвин. То есть это, в известном смысле, поворотный момент в оценке историко-литературной ситуации.
Дмитрий Волчек: В ноябре в радиожурнале ''Поверх барьеров'' Ольга Кучкина представляла свою новую книгу – биографию актрисы Зинаиды Райх. Я спросил Ольгу Андреевну, что она читала в этом году.
Ольга Кучкина: Несколько лет назад меня пригласили стать академиком, так торжественно называется жюри ''Большой книги''. Мы читаем уже отобранные ридерами книжки. Это 10-15 книг. И вот уже несколько лет я с огромным интересом и удовольствием читаю новые книжки. В этом году для меня это ''Остромов, или ученик чародея'' Дмитрия Быкова, которого я вообще очень люблю. Для меня открытие – Сергей Солоух, совершенно ни на что не похожий романист. Я начала его читать, сначала не могла никак врубиться в этот текст, как будто это перевод с технического какого-то, я даже не могу пересказать. Я, смеясь, стала это дело преодолевать и попала в совершенно волшебный мир образов, абсолютно точно выписанных, вообще ни на кого не похожих. Замечательный писатель!
Дмитрий Волчек: Ольга, а какие литературные события в этом году на вас произвели впечатление?
Ольга Кучкина: Для меня стал событием мой приход в Театр эстрады. Дмитрий Быков пригласил меня на концерт ''Гражданин поэт''. Я так смеялась, я была так счастлива, это такой освободительный смех. Я слышу иногда по радио ''Гражданин поэт'' и получаю большое удовольствие, но здесь было что-то совершенно отдельное, потому что Михаил Ефремов этой работой показал, что он громадный артист, громадный. И я написала Диме записочку, что, наверное, папа Миши Ефремова улыбается на небесах.
Дмитрий Волчек: Третью премию ''Большая книга'' в 2011 году получил роман Дмитрия Быкова ''Остромов, или ученик чародея''. Культуролог Борис Парамонов говорит, что эта книга стала для него самым интересным событием русского литературного года.
Борис Парамонов: Быков продолжает работать в ключе, в тональности, заданной юго-западной литературной школой, не обязательно одесской, потому что к этой школе можно отнести и киевлянина Михаила Булгакова. А можно и Евгения Замятина вспомнить, который, кстати, первым сказал, что русской литературе нужен новый стилистический уклон, установка на фантастику. Это литература, отошедшая от русской классической традиции житейского реализма, в ней есть фантазия, сказочный полет. Конечно, эту традицию можно вести и от Гоголя. Но связь Быкова с литературным юго-западом более наглядна, непосредственна. Читая ''Остромова'', вы всё время вспоминаете Олешу, Ильфа-Петрова, того же Булгакова; меньше всего у него Бабеля, это влияние не ощущается.
