Бородавки святого Джона

– И вы хотите… То есть вы предполагаете, что вашу жену не ограбили, а пытались убить те же лица или лицо, которые убили… убило… остальных. Так?

– Так.

Андрей сжал кулаки, чувствуя, как подкатывает ком к горлу, до того ему не нравился Федор и его высокомерный тон – наверное, он так же разговаривает со студентами, а они его за это ненавидят. Школой пахнуло на Андрея, школой, которую он боялся и не любил… из-за отца. Даже щегольской белый плащ Федора и шикарный длинный шарф в черно-зеленую клетку вызывали у него протест.

– И вы предлагаете мне найти этого… или этих… людей? – Вопрос прозвучал настолько однозначно, что долго думать над ответом не приходилось.

– Да, – выдавил из себя Андрей.

Все его ощущения, мысли, терзания этот человек обозначил всего десятком фраз, а окончательный вопрос требовал односложного ответа. Сейчас Федор скажет ему, что… откажет, одним словом. И он, Андрей, переживет еще одно унижение… Венька, убийца, теперь этот Федор… А завтра Тепа подкинет что-нибудь… Или Савелий. Дурацкая затея, не стоило звонить.

– Хорошо, – молвил Федор. – Я согласен. Вы мне все рассказали?

– Все, – выдохнул Андрей, не веря собственным ушам.

– Я согласен, – повторил Федор, – при трех условиях. Вы ничего не предпринимаете, не поставив меня в известность, никакой самодеятельности. Раз. Вы со мной абсолютно откровенны и, если вам есть что добавить, говорите сейчас. Два. И последнее – вы же понимаете, что без огласки не обойтись? Я буду решать, что делать с… нарытой информацией. Понимаете? И когда звать на помощь профессионалов. Три. Согласны?

– Согласен, – ответил Андрей.

Идея с профессионалами пришлась ему не по душе, но куда было деваться? Он испытал вдруг облегчение, переложив часть ноши на другие плечи, и Федор уже не вызывал у него такого острого неприятия, как пять минут назад. Его словечко «нарытая» выпало из стиля и прозвучало смешно.

– Я должен осмотреть вещи вашей жены, – продолжал Федор. – Желательно, когда в доме никого не будет. Сможете увести ее? На пару часов.

– Смогу. Когда?

– Чем раньше, тем лучше. Сегодня.

– Хорошо. Сегодня в шесть. В четыре у нас встреча с доктором, всего на час. Я дам вам ключи и запишу адрес. Перед возвращением перезвоню на ваш мобильник.

– Почему доктор ходит к вам домой?

– Моя жена в тяжелом психическом состоянии, это она настояла. Она боится выходить из дома. Если Оглио скажет, что ей нужно в стационар, то ничего не поделаешь. Но он пока не настаивает.

– Оглио?

– Отто Иванович Оглио, местное светило психиатрии.

– Понятно. Мне нужны ее записные книжки. Положите их… куда-нибудь в доступное место.

– В ящик столика в прихожей.

– Компьютер?

– Ноутбук. На письменном столе в кабинете.

– Я заберу его.

– Делайте, что считаете нужным.

– У вас есть дача?

– Есть, – Андрей внутренне напрягся.

– Ключ и адрес.

– На общей связке, латунный. Адрес я вам напишу.

– Пока, я думаю, все. Я позвоню вам послезавтра. До вечера. – Федор вдруг резко свернул на боковую аллею и быстро зашагал прочь.

– До вечера, – запоздало ответил Андрей, глядя ему вслед.

Странный парень! Федор свернул еще раз и пропал из вида. Андрей, безмерно удивленный, побрел следом. До самого выхода из парка он перебирал в памяти детали их разговора и пытался убедить себя, что Федор ничего не заподозрил.

– Пока сказано достаточно, а там… посмотрим, – решил он наконец. – Посмотрим.

«Странный все-таки парень», – подумал он еще раз, уже выходя из парка, словно итоги подводил.

Андрей сидел за столом в кабинете, смотрел в окно. Из гостиной долетал смех Валерии. Иногда – неторопливый бас Оглио. Валерия больше не боялась психиатра. Похоже, сеансы психотерапии проходили в теплой дружественной обстановке. Андрей все не мог решить, правильно ли он сделал, не открывшись Федору до конца. Ведь все равно, рано или поздно, придется. Валерию нельзя вечно держать взаперти. Вряд ли удастся выдать ее за жену. Или… удастся? Они очень похожи внешне, но характер, голос, движения, жесты – все другое. Хотя все это можно тоже объяснить ее… болезнью. Все знают, что она потеряла память, ничего не помнит, очень переменилась. Она будет смотреть на людей пустыми глазами, не узнавая. Это будет главной странностью. Ничего не промелькнет на ее лице, кроме смущения – они к ней со всей душой, полные любопытства, а она ничего не помнит.

Дядя Бен, Венька… Интересно, он поймет, что это другая женщина? А он, Андрей, понял бы, что это не Лерка? Если бы своими руками не похоронил ее в лесу? У жены не было особых примет, вроде родинки на лице или на шее. Она носила длинные волосы – Валерия пострижена под мальчика. У Лерки были длинные ногти – у Валерии короче. Рост, стать – те же. Валерия чуть повыше. Если на каблуках, то незаметно. Он сам не заметил бы, если бы не помнил, что без каблуков Лерка упиралась макушкой ему в подбородок. У Валерии нет Леркиного света в глазах – но это неудивительно после того, что она пережила.