Бородинское поле. 1812 год в русской поэзии

Сразим – иль всяк костями ляжет,

И гробный холм потомству скажет:

Здесь скрыт бестрепетных собор,

И скажут веки и стихии:

Он славу защищал России,

Он мстил вселенныя позор!

Стыдом, проклятием покрытый,

Сей царь земли, сей бог побед,

В ров гибели, для нас изрытый,

С высот честе́й своих падет!

Не сонм наемников иль пленных,

К алчбе, корысти устремленных,

Предателей страны своей,

Которы в страхе рабском пали,

В добычу всё врагам отдали —

И прах отеческих костей!

Он встретит в нас героев славы,

Известных свету россиян,

Спасавших чуждые державы,

Которых суша, океан

В победах громких созерцали,

Которых царства трепетали,

Кого дрожал и храбрый швед,

И прусс, и галл непостоянный,

Сам вождь его, в боях венчанный

И спящий в гробе Магомед!

Восстань, героев русских сила!

Кого и где, в каких боях

Твоя десница не разила?

Днесь брань встает в родных полях!

Где персть, древа и камни хладны

Возжгут твой дух, по славе жадный!

Один, один врагу удар —

И вся Европа отомстится:

Здесь Бельт от крови задымится —

А там – вспылает Гибралтар!

1812

Петр Андреевич Вяземский 1792–1878

Послание к Жуковскому из Москвы в конце 1812 года

Итак, мой друг, увидимся мы вновь

В Москве, всегда священной нам и милой!

В ней знали мы и дружбу и любовь,

И счастье в ней дни наши золотило.

Из детства, друг, для нас была она

Святилищем драгих воспоминаний;

Протекших бед, веселий, слёз, желаний

Здесь повесть нам везде оживлена.

Здесь красится дней наших старина,

Дней юности, и ясных и веселых,

Мелькнувших нам едва – и отлетелых.

Но что теперь твой встретит мрачный взгляд

В столице сей и мира и отрад?

Ряды могил, развалин обгорелых

И цепь полей пустых, осиротелых —

Следы врагов, злодейства гнусных чад!

Наук, забав и роскоши столица,

Издревле край любви и красоты

Есть ныне край страданий, нищеты.

Здесь бедная скитается вдовица,

Там слышен вопль младенца-сироты;

Их зрит в слезах румяная денница,

И ночи мрак их застает в слезах!

А там старик, прибредший на клюках

На хладный пепл родного пепелища,

Не узнаёт знакомого жилища,

Где он мечтал сном вечности заснуть,

Склонив главу на милой дщери грудь;

Теперь один, он молит дланью нищей

Последнего приюта на кладби́ще.

Да будет тих его кончины час!

Пускай мечты его обманут муку,

Пусть слышится ему дочерний глас,

Пусть, в гроб сходя, он мнит подать ей руку!

Счастли́в, мой друг, кто, мрачных сих картин,

Сих ужасов и бедствий удале́нный

строгих уз семейных отчужде́нный,

Своей судьбы единый властелин,

Летит теперь, отмщеньем вдохновенный,

Под знамена карающих дружин!

Счастлив, кто меч, Отчизне посвященный,

Подъял за прах родных, за дом царей,

За смерть в боях утраченных друзей;

И, роковым постигнутый ударом,

Он скажет, свой смыкая мутный взор:

«Москва! я твой питомец с юных пор,

И смерть моя – тебе последним даром!»

Я жду тебя, товарищ милый мой!

И по местам, унынью посвященным,

Мы медленно пойдем, рука с рукой,

Бродить, мечтам предавшись потаенным.

Здесь тускл зари пылающий венец,

Здесь мрачен день в краю опустошений;

И скорби сын, развалин сих жилец,

Склоня чело, объятый думой гений

Гласит на них протяжно: нет Москвы!

И хладный прах, и рухнувшие своды,

И древний Кремль, и ропотные воды

Ужасной сей исполнены молвы!

1813

Песня на взятие Парижа

Упал на дерзкия главы

Гром мести сильной и правдивой:

Знамёна, мстители Москвы,

Шумят над Сеной горделивой.

Восстань, о древний град царей,

И отряси с чела туманы.

Да славою твоих детей

Твои целятся ныне раны!

Мы празднуем твою днесь месть!

Москва! хвала тебе и честь!

Твои развалины священны —

Они гробницей бед вселенны.

Небес к нам грозных приговор

Просил от света жертвы славной:

Без ропота и без укор

Склонилась ты главой державной.

Три дня объятая огнем,

Ты гнев их ярый утолила,

Разящий отвратила гром

И Небо с нами примирила.

Москва! твоих развалин вид

Красноречивей пирамид!

Оне и отдаленных вну́чат

Геройским подвигам научат.

Сражен полуденный кумир

От твердой севера десницы.

Уже сердцам светлеет мир,

Как после бури луч денницы,

И, с умилением к Москве,

Народы, жертвы долгой брани,

В благоговейном торжестве

Возносят благодарны длани.

Народы! бич ваш гордый пал!

День отдыха для вас настал!

Омытые своею кровью,

Связуйтесь миром и любовью!

Красуйся славою в веках,

Москва! Спасительница мира!

Да будет ввек в твоих стенах

Обитель счастия и мира!

Да процветут твои сыны

И девы, прелестьми венчанны;

Да при́дет с ужасов войны

К тебе скорей твой царь желанный!

Спеши, о радостный нам час!

Да у́зрим мы царя средь нас!

Да отдохнет на наших дланях

Герой, увенчанный во бранях!

К старому гусару

Ай да служба! ай да дядя!

Распотешил, старина!

На тебя, гусар мой, глядя,

Сердце вспыхнуло до дна.

Молодые ночи наши

Разгорелись в ярких снах;

Будто пиршеские чаши

Снова сохнут на губах.

Будто мы не устарели, —

Вьется локон вновь в кольцо;

Будто дружеской артели

Все ребята налицо.

Про вино ли, про свой ус ли

Или прочие грехи

Речь заводишь: словно гусли,

Разыграются стихи.

Так и скачут, так и льются,

Крупно, звонко, горячо,

Кровь кипит, ушки́ смеются,

И задергало плечо.

Подмывают, как волною,

Душу грешника, прости!

Подпоясавшись, с тобою