Бородинское поле

любой ценой занять сегодня деревню Утицы и

железнодорожную станцию Бородино. Им было сказано, что в

окопах засел небольшой отряд русских, подавленный

немецкими бомбами, снарядами и минами.

Остапов знал, как знали и другие бойцы, что в тыл наших

окопов, в сторону Утиц, прошли немецкие танки, те самые,

которые не смогли преодолеть минное поле, и эти танки могли

в любую минуту появиться с тыла - от рощи, что в двухстах

метрах от окопов. И тогда его охватило чувство страха, совсем

не то, которое он только что испытал от надвигающегося на

окоп танка, а другое, новое - ощущение предстоящей

рукопашной, схватки, встречи с врагом лицом к лицу. И в

схватке этой преимущество было на стороне врага уже и

потому, что у Олега, кроме одной гранаты, не было никакого

оружия. Он схватил ствол своего ружья и не знал, что теперь с

ним делать. Бросить нельзя, и стрелять из него тоже

невозможно. Он снова посмотрел назад, где горел танк. Немец

лежал в десяти шагах от окопа, распластавшись и вытянув

вперед руки. Обнаженная голова его была окровавлена. Подле

валялся пистолет.

Остапов подумал: выскочу, возьму пистолет и буду

стрелять в атакующих. Он выскочил из окопа и побежал к

немцу. Но когда поднял с земли пистолет и обернулся назад,

чтобы возвратиться в окоп, то увидел, что из окопов

повыскакивали и другие бойцы и бегом устремились на восток,

в сторону небольшой рощи. "Значит, отступаем, наверно, была

команда", - решил Остапов и тоже вместе с другими побежал в

рощу. А через пять минут их окопы были заняты атакующими

немцами.

Трудно сказать, у кого не выдержали нервы и кто

побежал первым. Возможно, весть о ранении лейтенанта

Аннушкина, которого незадолго до того, как отряд оставил

окопы, санитары унесли в рощу, куда следом уходили и другие

легкораненые, посеяла неуверенность и страх. Во всяком

случае, если б Остапову сказали, что он первый вышел из

окопа и подал дурной пример другим, он счел бы такое

обвинение злостным наветом, чудовищным оскорблением. И

был бы прав. Он не думал отступать без приказа, но вполне

возможно, что именно его выход из окопа за оружием и

послужил поводом для оставления отрядом оборонительного

рубежа. Стихия паники, особенно на войне, опасна. Она как

горный обвал.

Александр Гоголев с горечью и волнением видел, как

отряд оставил позиции и, в сущности, бежал в рощу в надежде

найти там спасение. Приказав батарее открыть огонь по

окопам, которые только что начал занимать враг, он, закинув

автомат за спину, вскочил на лошадь и галопом помчался по

полю наперехват отступающим. Он еще надеялся остановить

их и вернуть в окопы. "Безумцы, что они делают?.. - с горькой

досадой думал Гоголев. - Роща - не укрытие, а, скорее,

ловушка. Что они - не соображают? Обезумели от страха? Что

у них за командир?.." Автомат ППШ и четыре обоймы патронов

Гоголев прихватил сегодня, когда уходил с дивизионом

Князева, - посоветовал Макаров, который с первого дня

прибытия на Бородинское поле не расставался с автоматом.

Передовая группа немцев, достигнув наших окопов и не

успев отдышаться, открыла огонь по отступающим.

Естественно, они заметили и всадника, вихрем скачущего

наперерез бегущим. Гоголев скоро понял, что остановить отряд

ему не удастся, да сейчас это едва ли имело бы смысл, теперь

важно было благополучно доскакать до рощи: слишком

заманчива была цель - скачущий вдоль фронта всадник.

Смертельно раненная лошадь упала не сразу: она

вначале слегка замедлила свой бег. И все же Гоголев не сумел

удержаться в седле: слишком велика была скорость. Он

слетел через голову коня и, к счастью, довольно удачно: ноги

не застряли в стремени, и он отделался легким ушибом.

Лошадь пробежала еще метров пять и затем рухнула

замертво. Прихрамывая на ушибленную ногу, Гоголев побежал

в рощу, до которой теперь оставалось всего ничего, каких-

нибудь полсотни метров. У самой рощи его настиг лошадиный

топот: это примчался Акулов, оставленный им при батарее. Он

соскочил с седла, запыхавшийся, взволнованно-бледный, и

сразу, с трудом переводя дыхание и глотая слова, заговорил:

- Вы не ранены, товарищ батальонный комиссар?

- А вы зачем здесь? - вместо ответа строго спросил

Гоголев, но глаза его, встретившись с преданным

взволнованным взглядом Акулова, смягчились.

- Командир батареи послал, когда вы уп... когда лошадь

упала.- А вы удачливей меня, целехонек, - уже дружески сказал

Гоголев. - А теперь скачите на восток через рощу. Там на

противоположной опушке найдете нашу батарею. Передайте

командиру мой приказ: выделить один огневой взвод в мое

распоряжение - вот сюда, на эту опушку. И повозку со

снарядами. Живо!