Борух Баклажанов. В поиске равновесия

В тот поздний час посетителей в гостинице, понятное дело, уже не было, и Толя ходил туда-сюда, не зная, куда себя деть. Ему было скучно. В итоге Толя принял судьбоносное для себя решение и вышел на улицу из-под козырька отеля. Он постоял немного, вдохнул и выдохнул. Затем он с видом человека, отстоявшего сутки у мартена, снял цилиндр и в истоме подставил лицо теплому июньскому дождю, а из цилиндра посыпались сторублевые купюры. «Да уж, Толя, не жалеешь ты себя совсем, – подумал Баклажанов, – но деньги твои далеко…далеко впереди».

«Мысль – начало всего, – писал Толстой, – и мыслями нужно управлять. И поэтому главное дело совершенствования – работать над мыслями».

«Работа над мыслями». Странный оборот речи какой-то и занятие туманное, но именно оно зачастую и рождает идею для воплощения. Каждый человек уникален и наделен чем-то своим, и задача этого туманного занятия – отыскать это «свое» в себе. «Но ведь определенно нужен допинг, который сдвинет все из статики?» – думал Борух. Этим допингом и должен быть голод. У каждого он может быть свой. Жизнь и история показывали, что все истинно великое совершалось в состоянии этого голода, преодоления и слома страстей и привычек, что в итоге приводило к душевному дисбалансу и, как следствие, к прогрессу и движению вперед.

«Не от хорошей жизни я к этому пришел!» – часто слышал он от многих, показавших результат, на что сытый редко будет способен. «Голод и злость! Голод и злость – вот, определенно, лучшие мотиваторы», – вертелось у него в голове.

Духовное наполнение, приходящее с умственной работой, и дальнейшее действие – это те этапы пути, ведущие нас к целям, частью которых и могут быть деньги. Но деньги всегда вторичны. Лишь люди духовно наполненные смогут впоследствии органично распорядиться этими деньгами для себя и для общества, на что никогда не будет способен «откатной» чиновник, ибо деньги его шальные. Эти люди тщательно оберегают от денег своих детей, ибо, налив им их до краев, они тем самым лишат их жизненного иммунитета, а жизнь такая штука, что всего в ней не купишь.

Баклажанов определенно понимал, что все, о чем он думал и что анализировал, было уже сказано где-то до него. Это было в Библии, а все остальное – плагиат. Он жил этими мыслями в разных местах и со многими людьми, бродя по городу и пританцовывая, но уже как-то по-другому, и однажды совершил ошибку.

Ошибка в танце. Село Жёстково

Как-то после окончания 1-го курса Баклажанов решил поехать на дачу к своему товарищу детства. Тогда Борух был молод душой, бесшабашен, игрив и еще в меру циничен. Путь был не близкий. Это был 101-ый километр от города, как раз куда ссылали лиц, в этой жизни оступившихся. Собрался Баклажанов оперативно. Побросав в рюкзак зубную щетку, три банки тушенки и пару бутылок «Сибирской» водки, он отправился на электричку, успев-таки на последний поезд перед большим перерывом.

Через пару часов в вагоне объявили: «Село Жёстково. Выход из первых двух вагонов». Борух накинул на плечо рюкзак и вышел на перрон. Станция была крохотная, и народу на платформе почти не было, так что он сразу увидел Дениса, который встречал его.

– Здорово, Ден! – сказал Борух, подойдя к нему и протянув руку.

– И тебе не хворать! – ответил тот.

Борух с Денисом в детстве жили по соседству и были одногодками. Их семьи приятельствовали, особенно их деды. Они частенько любили гулять с внуками, когда те катались на велосипедах. Ден был повыше Боруха ростом, носил длинные волосы и не сбривал юношеские усы, которые, как ему казалось, прибавляли ему пару лет, так что вполне сошел бы за пятого в ливерпульской четверке.

– Давай быстрее – через пару минут автобус подойдет, – сказал Денис.

Ехать было минут 20. Время пролетело быстро, потому как не виделись они давно и поговорить было о чем. Вскоре автобус приехал на конечную, они вышли и пошли в сторону дачи. Подойдя к дому, Ден открыл калитку чуть покосившегося забора. «Villa Greta» – было мастерски написано на жестяной табличке входной двери дома. «Уже интригует, хотя бывал я на виллах», – подумал Баклажанов, вспомнив об Италии, и они вошли.

Родители Дениса были из мира балета. Оба они служили в театре и часто ездили на гастроли. На скромные командировочные, что выдавали им в зарубежных поездках, они старались привезти какие-то памятные мелочи, которыми украшали дачу. Баклажанов сразу начал изучать гастрольные маршруты по магнитикам на дачном холодильнике «Мир», а также по зарубежным газетным статьям, которые были бережно вырезаны и расклеены по всей маленькой кухне. Повсюду были горделиво расставлены пустые банки из-под зарубежного пива, а также из-под того газированного прохладительного напитка, которым Борух был до одури сыт еще с той же Италии, с посылом на то, что хозяева люди далеко не простые.

– Богемно, однако! – вырвалось у Баклажанова.

– Чего ты там бормочешь? Ты тушенку-то не забыл? – спросил Денис, вернув Боруха из заграничных мыслей на дачную кухню. – Я картошку уже отварил, – добавил он.

– Три банки, как было велено! – ответил Баклажанов.