Борух Баклажанов. В поиске равновесия

«Будущее покажет, что Югославия по сути дела является полигоном и образцом для стран бывшего СССР. Одним из главных пунктов является конфронтация между Россией и Украиной», – сказал Милошевич в своем последнем слове на Гаагском трибунале и как в воду глядел. «И вновь идея великого малого народа. Все та же схема и те же грабли. Та же дивизия «СС», но уже «Галичина», и убийства чужим ножом. Ничего нового – аж скучно», – вертелось в сознании Баклажанова. Шаг за шагом, перебежками и короткими плечами в течение полувека – и вот «Клуб» почти у наших границ. Украинский проект был готов уже давно и мирно лежал на полке в ожидании своей очереди, в то время как готовились силы и средства. «Время «Ч» – это когда наш солдат должен наступить на каску противника, сидящего в окопе», – говаривали патриархи военного дела с университетской военной кафедры. И час «Ч» пробил, только в окопе сидел уже наш солдат.

Идеологические зерна, вброшенные издалека в конце 80-х и щедро политые тогдашними рулевыми, дали достойные всходы и взрастили поколение уже на иных ценностях и книгах. Сама же Украина напоминала Баклажанову дьяка Феофана в исполнении Савелия Крамарова из гайдаевского «Иван Васильевич меняет профессию» с его фирменным выражением лица и в иллюзии собственного величия, когда тот на миг поймал на себя шапку Мономаха. И брат пошел на брата, одурманенный извне.

«Третья мировая война, – думал Баклажанов, – она же началась не многим позже конца Второй и короткими плечами добралась до наших дней по принципу сообщающихся сосудов». Но это уже была война не залповых орудий и даже не кнопок, это была война интеллекта и лицемерия, война подмены понятий, согласно которой, как говорил Милошевич, «за деревьями не виден лес». Можно сколько угодно, пуская кровь, менять режимы и рисовать иные карты, но самое сложное всегда было одно – перекроить сознание людей. Это была война с опорой на «Пятую колонну» внутри нас самих, на те лермонтовские «страсти пустые и неблагодарные», приманки которых были вброшены в наши умы. Это то, с чем в итоге пришел в салун Мистер Секонд[43] после героя Миронова, те гельминты, которые жрут изнутри.

– Че-че? – подумал Борух. – Это ты тут медика опять из себя лепить пытаешься? Поясни-ка.

– Черви это кишечные. Руки мыть надобно, когда с улицы в дом свой заходишь. Говорят, помогает.

Война шла по всем фронтам, но в любом противостоянии рано или поздно наступает перелом. В Великой Отечественной это был Сталинград, здесь же это был Крым, когда «Клуб» впервые за долгие годы получил по соплям.

– Для начала неплохо, но расслабляться нельзя, – подумалось Баклажанову, – это был лишь нокдаун, а до гонга еще далеко.

– Да, с нами, русскими, шутки плохи! – подумал в ответ Борух, отчего Баклажанов даже на миг открыл глаза.

– Ну, а если бы с Крымом не срослось, тогда что?

– Во-первых, срослось, – начал Баклажанов, – а, во-вторых, прогнозы давать – дело не шибко благодарное, но мы с тобой знакомы давно, посему пару слов скажу. Получили бы мы военно-морскую группировку прямо у границ, и давление бы продолжилось.

– А дальше?

– А дальше? Вариантов-то немного и что-то уже в жизнь претворяется. Продолжит «Клуб» недра качать соседа нашего братского, прибирая к рукам национальные активы, и кредиты выдавать с непотребными процентами под залог плодородных земель, благо, «Ближние» эту схему уже откатывали лет двадцать-тридцать назад в других регионах. А дальше два пути и оба не в нашу пользу. Либо выдоят все, что можно, и восвояси уйдут, а после себя помойку ядерную оставят, а «незалежные» вассалы с талонами на усиленное питание за кордон дернут. Правда, питаются они, как видно, и без того неплохо. Мы же, как сосед братский, восстанавливать все будем, обескровливая и без того слабую собственную экономику. Но это все маловероятно.

– Либо?

– Ну, либо все пойдет, как идет, – «Банановая республика» под внешним управлением и с предателями во главе. Перебросят туда производства и будут роскошные пуховики шить руками местных «независимых» умов, от которых ничего не зависит, а вдоль границ баз военных понаставят. Останавливаться не в их характере и планах, и смотрят они дальше.

– А земли плодородные причем? – не унимался Борух.

– Видишь ли, род людской может развиваться и совершенствоваться сколько угодно, облегчая себе жизнь технологиями, но покуда существует человек, в цене будут три константы – свежий воздух, чистая вода и плодородная земля, ибо «дышать, пить и есть» еще никто не отменял. Нет, понимаешь, альтернатив пока! Придумаешь – дай знать – ты ж у нас большой выдумщик!

– Добро, шепну, если что, – подумал Борух, все больше втягиваясь в диалог, – но пуховики-то и на Востоке шили и шьют, и экономика мировая не в претензиях вроде?!

– Что такое мировая экономика? Чтоб тебе понятнее было, это твой автомобиль дорогой, но пока ты сам его не завел, он никуда не поедет. Так вот, считай, что за рулем не ты, а те парни в дорогих костюмах!

От услышанного Борух во сне даже несколько расправил плечи и мысленно поправил узел галстука.