Борух Баклажанов. В поиске равновесия

Проекты длинного плеча в делах любого толка всегда были наиболее эффективны, плечо же короткое, являлось, пожалуй, лишь тактикой. Двигаясь вперед, «Клуб» умело играл этими плечами, в то время как остальные плечами лишь пожимали.

Баклажанов начал ворочаться, переворачиваясь с боку на бок. Ему снились уже не танки, ему снились самолеты, которые бомбили Югославию. Это были удары по славянскому миру. Крепкая и единая многонациональная Югославия, имевшая выход к морю, «Клуб» явно не устраивала и была у него как бельмо на глазу. Даже в советский период она занимала довольно независимую позицию, насколько позволяло время, будучи неким буфером между «западным» и «восточным» блоками, что с легкой народной руки называли позицией «двух стульев».

«Курица не птица, Болгария не заграница», – с некоторой досадой говаривали тогдашние командировочные. То ли дело Югославия, посещение которой можно было сравнить почти с полноценной поездкой «зарубеж», а бойни в очередях за югославскими сапогами, свидетелем и ярким участником которых был и отец Баклажанова, давно вошли в анналы батальных сцен. Обладание такими сапогами особенно в сочетании с меховой шапкой Нади Шевелевой из «Иронии судьбы» давало советской женщине такое личностное превосходство, которое даже не смог бы описать сам Штанго в своих научных трудах.

Чтобы затопить любое судно, наиболее эффективным является удар под ватерлинию, после чего судно дает течь, и кончина будет приближаться сама собой. Югославия со своим многонациональным экипажем и пассажирами была каким-то белым лайнером, стоявшим на рейде, и надо было ударить в самое тонкое местно, а «где тонко, там и рвется». Этим местом и было Косово, где исторически проживали 7 народностей с различными вероисповеданиями. Надо было просто бросить горящую спичку в эту бочку с порохом – этой спичкой и была идея, идея великого малого народа – идея «Великой Албании».

Идея – великая вещь. Да, да, именно вещь, ибо любая идея материальна апостериори. Идеи зарабатывают триллионы, меняют режимы и стирают с лица земли государства, создавая новые. Они созидают и творят, крушат и уничтожают, лишают сна и сподвигают на почти невозможное. И все это они, другой вопрос – в чьих они умах. Но едва ли не важнее идею продать, иными словами, материализовав ее, получить дивиденды.

– То есть чтобы к рукам чего прилипло? – вдруг встрепенулся Борух.

– Именно!

Продаже идей есть масса примеров. В литературе ее блистательно описал Андре Моруа в своем «Рождении знаменитости», а в кино она была подана в фильме «Блеф». В жизни же идеи ярко продают в строительстве элитной недвижимости. Получив плевок на пустыре, идеологи пишут кричащие статьи в модных журналах, где, оперируя малознакомыми терминами, взахлеб расписывают премии, полученные их объектом, создавая вокруг него некий ореол и продавая покупателю идею избранности. В итоге последний остается с этой иллюзией, с перебоем работающими лифтами и текущими трубами, все на том же плевке на пустыре, а идеологи…уже далеко.

Идея «Великой Албании» витала в воздухе уже давно, и достаточно было вовремя ее подхватить. Перед Второй мировой войной нацисты в точности так и сделали, раздув это тлеющее полено в полуостывшем костре и создав себе союзника. Они дали поверить этому народу в собственное величие и, раскачивая его этнодоминанту, решали свои вопросы в регионе руками дивизии «СС» «Скандербег», убивая чужим ножом.

– Походу как по 3-ей стратагеме все рисуется? – спросил Борух.

– По оной! – бросил Баклажанов.

Спустя полвека мало что изменилось, лишь хозяева стали другими. Они словно обгладывали старые полуистлевшие кости и шли той же тропой, как будто по учебнику своих предшественников. Он писался кровью поколений и редактировался временем, но суть всегда оставалась прежней: «Divide et impera»[42].

«Клуб» атаковал мощью военного блока, силы которого в десятки раз превосходили возможности обороны, все также с опорой на созданный рычаг внутри страны – Освободительную Армию Косово. Югославия пала, и все вновь пожали плечами.

– Мне стыдно, что я русский, – подумалось тогда Баклажанову.

– Даже мне как-то неудобно, – подумал Борух в ответ и добавил, – что ты русский.

– Кстати, а как же «Великая Албания»? – вдруг спросил он.

– А, Албания? А, Албания осталась все той же.