Божества древних славян

Но с другой стороны, Солнце, по представлению латышей, далеко не похоже на того грозного воителя, мечущего копья и стрелы, пожигающего и поражающего врага, каковыми представлялись воображению южных народов олицетворения солнца, в лице Митры, Ареса, Аполлона, Марса; напротив того, Saule латышей есть добрая, заботящаяся о страждущих и сирых мать человечества: «взойди, солнышко, – взывают к нему, – просияй в комнату чрез окошечко: сиротинушка обувает ноги в темном уголку», или: «Поспеши, неизменяющееся солнышко, сжалься надо мной, сиротой; тебе часто случалось сжалиться над многими сиротами». «Взгляну я на солнышко, словно на свою матушку», – поется в другой песне, или: «Где ты медлило, солнышко, что рано не взошло? – Я медлило за горою, согревая сироту». «Согревай меня, теплое солнышко, у меня нет согревателя! Люби меня, милый бог (миль девинь), нет у меня любящего». Свет солнца вызывают в заговоре следующими наивными, дышащими деревенской простотой словами: «Засвети, солнышко! Засвети, солнышко! Надень белую сорочку, кинь грязную сорочку в море, – выколотят до бела ее морские девы серебряными валками»^[266].

У жмуди, по свидетельству Лазиция, главным, верховным богом (deus omnipotens atque summus) был Auxtheias Vissagistis. Богом гроз, подателем влаги небесной, является Перкун (Регcunos), составляющий, очевидно, как бы одно лицо с Перкуной-Тете, или Матерью (Percuna Tete). Я упомянул уже выше о том, что латыши охотно олицетворяют явления природы в образе «матери» данного явления. Вспомним, что у латышей гром называется Перкуном, отсюда при имени Перкуны-Тете ни в каком случае не следует думать о каком-нибудь мифологическом родственном отношении ее к громовержцу Перкуну, который есть тот же образ, но лишь в мужском роде. Во время грома поселянин, по словам Лазиция, с открытой головой выносил на плечах своих, в поле, окорок и обращался к Перкуну: «Воздержись, Перкун, и не причини беды в моем поле, я же дам тебе за то этот окорок». Когда же гроза прекращалась, он сам съедал окорок, вероятно, в качестве жертвенной трапезы. Что касается Перкуны-Тете, то она, по словам Лазиция, признавалась «матерью молнии и грома»; она принимала к себе и купала усталое и запыленное солнце и на другой день отпускала его вымытым и блестящим. Такое наивно любовное отношение Перкуны к представителю главнейшего явления природы – небесного света, доказывает, что жмудь признавали в лице Перкуны, а следовательно и двойника ее – Перкуна, божество доброе, благодетельное, словом, представителя благотворной небесной влаги, способной омыть и освежить даже божественный лик солнца.

И жмудь, как и латыши, очевидно, боготворили солнце под собственным его именем, хотя оно и не приведено Лазицием в списке многочисленных поименованных им богов жмудских; в этом убеждает нас как только что приведенное определение деятельности богини Перкуны по отношению к солнцу, так и то, что даже утренние и вечерние лучи солнца получили олицетворение в образе богини Ausca^[267]; разумеется, следовательно, и само солнце, ниспосылающее божественные лучи свои, не могло не иметь высокого божественного значения.

У литвинов, по отношению к богам своим близкородственных жмуди (Стрыйковский называет богов специально жмудских и литовских вместе), Перкун играл, без сомнения, не менее важную роль. И ныне еще словом Перкунас называется у литвинов гром; но во всех поговорках, по замечанию Реза, слово это сохраняет значение действующего субъекта: «Перкун гремит, ударяет» (Perkunas grauja, musza), – говорят литвины. «Прогремел ли Перкун? Ударил ли он молниями?» – спрашивается в народной песне^[268]. Перкун управляет всеми атмосферными явлениями, – между прочим, замораживает воду: в рифмованной хронике Дитлеба (XIII в.) читаем о литвинах, что они перешли по морю, «которое, по приказанию бога их Перкуна, замерзло крепче, чем когда-либо»^[269].

Между народными песнями литвинов – встречаем песню в честь солнца, свидетельствующую о взгляде на него литвинов, весьма сходном со взглядом латышей. Солнце называется в ней божеской дочкой, оно стережет сирот и греет пастухов, ему прислуживают утренняя и вечерняя звезды, оно имеет много детей и большие богатства. Вот эта песня:

Милое

солнышко, божеская дочка

!

Где ты так долго бывало?

Где так долго замешкалось?

Куда от нас удалилось?

 – За морями, за горами,

Я стерегло детей сирот,

Грело бедных пастухов.

Милое

солнышко, божеская дочка

!

Кто тебе утром

Раскладывает огонь?

Кто тебе покрывает

Твое ложе вечером?

 – Денница и вечерница,

Денница раскладывает огонь,

Вечерница стелет ложе.

Я имею много детей

И большие богатства.

^[270]