Божья искра

Иван Алексеевич тут же хотел спросить, что это за приспособление (или украшение), однако благоразумно решил не торопить события, отложив вопрос до более благоприятной минуты.

— Примеров, Ваня, масса… Представь, что у тебя важное выступление. Сознание говорит, что главное — нужно не волноваться, и тогда все будет хорошо… Но что-то или кто-то вопреки этому твоему «анализу» или совету заставляет тебя дергаться. Я о том, что результат твоего анализа в данном случае разошелся с действием. Или вот, тоже славный пример… На работе секретарша начинает с тобой флиртовать. Анализ говорит о том, что все это кончится плохо или очень плохо. Тут она прижимается к тебе своими буферами, и весь твой анализ летит к чертовой бабушке! Блямсь!

— В таких случаях говорят, что решило наше тело или наши чувства. Глупость сказал, да?

— Да нет, Вань, как раз в точку попал, — профессор с искренним удивлением взглянул на Лесина, словно тот догадался о том, что он только собирается сказать. — Грубо, очень грубо говоря, твое действие — это как сумма трех голосов: сознательного анализа, рефлекторного подсознательного и телесной реакции. Это как весы, на чаши которых ложатся эти голоса — куда перевесит, такое действие и получается. Но знаешь, что здесь самое интересное?

Лесин помотал головой.

— Самое интересное тут то, что только первый и является «решением», только эти результаты анализа являются твоими собственными, понимаешь?

— Нет, совсем не понимаю.

— Ведь кто такой ты? — с этим вопросом Калабин заглянул в глаза Ивану Алексеевичу, но в этот раз улыбаться не стал. — Ты — это своего рода программка сознательного анализа. Задача этой программки — поставлять организму разумные советы, основанные на логике, абстрактном мышлении и рефлексии. На всем том, чем генетический разум и рефлекторное подсознание не обладают. Вот ты, как программка, всю жизнь и выполняешь свою функцию — анализируешь, даешь «советы», а когда организм поступает согласно твоим советам, ты полагаешь, что управляешь, принимаешь решения… — вместо своего обычного «блямсь» профессор чуть улыбнулся Лесину и снова уставился вдаль. — И да, ты прав, опустить руки — это значит, что программка выдаст системную ошибку, перестанет должным образом работать, и организму от того станет намного хуже… Ну, доступно я объяснил?

К тому моменту глаза Ивана Алексеевича заметно округлились, рот приоткрылся. Он решил, что профессор не иначе как спятил, а если не спятил, то просто разыгрывает его, неся все эти странности. Сказав в уме «странности», Лесин вспомнил, что ученый люд всегда был не без странностей, и даже самый великий академик или гений, вроде Калабина, по жизни вполне мог быть решительным чудаком.

— Петр Леонидович, — осторожно начал Лесин, — вы что, полагаете, что мы — люди, вовсе не люди, а программки? — он едва сдержался, чтобы не задать этот вопрос с иронией.

— Скажи мне, Ванечка, ты можешь управлять работой своего сердца? А кишечника? Может, клетки делить умеешь?

— Нет, конечно, Петр Леонидович, это тело само делает.

— Верно, Ваня, само… А можешь ли ты объяснить, почему тебе какая-то вещь нравится или не нравится? Или четко сказать, в чем состоят твои страхи, переживания? Может, снами управлять? Тоже нет?! Супер… Как же, скажи тогда, так получается: ты весь такой единый, но ничего этого сделать не можешь? У?

Все еще сохраняя глубокий скепсис, Иван Алексеевич обнаружил, что в словах профессора есть толика истины. По своему собственному опыту Лесин хорошо знал, что далеко не всегда мог управлять своими чувствами и побуждениями. Хотя, безусловно, желал бы этого.

Пока Лесин думал, что ему ответить, Калабин добавил:

— И это уже не говоря про миллиарды бактерий, которые живут в твоем теле и тоже, между прочим, влияют на настроение, самочувствие и в итоге на твои действия…

— Хотите сказать, мы ошибочно называем себя «Я», поскольку тут не одно «Я», а как минимум три?

— Тебе, я вижу, не хочется в это верить. Это нормально. И с точки зрения сознания, и подсознания… Наш организм — это и впрямь как несколько центров принятия решений. Они тесно друг с другом взаимодействуют и при этом локализуются в одном месте — в мозге. Поэтому можно назвать их как угодно — родными, друзьями, соседями, но никак не единым целым.

— Хм, то есть вы хотите сказать, профессор, что человечество несколько десятков веков заблуждалось относительно того, кто люди есть на самом деле?

— Вань, а что в этом странного? Человечество постоянно в чем-то заблуждается, и развитие науки это раз за разом наглядно демонстрирует, развенчивая одно заблуждение за другим. Тем более, что в данном случае нам удобно заблуждаться. Думать о себе, как о венце творения, созданном по образу и подобию божьему — это же намного приятнее, чем понимать, что ты — всего лишь программа логического анализа…

Профессор замолчал, а Лесин припомнил, что люди издавна придумывали себе бесов, духов и прочие странные вещи, которые бы объяснили двойственность (или тройственность?) их природы.